Руки выдавали в нем плотника.
– Звать меня Леррис, до ухода из дома работал по дереву, – ответил я. Не соврав при этом ни слова.
– А не слишком ли ты молод для работника? – проворчал бородач, вперив в меня сердитый взгляд.
– Оно конечно, – вздохнул я. – Учеником я был, вот кем. Да и выучился немногому: дальше скамеек да разделочных досок так и не пошел.
– Ха! Ладно, вижу, что не брешешь, – с этими словами сосед уставился в свой сидр, потеряв ко мне всякий интерес.
Оказавшись предоставленным самому себе, я помахал служанке, однако та – тощая черноволосая девица в кожаной безрукавке и широкой юбке – тоже не удостоила меня внимания. Мне не оставалось ничего другого, как ждать, когда она окажется поближе и я все же смогу ее дозваться. А пока – осматривать зал.
За ближайшим к очагу господским столиком сидели четыре человека, в том числе женщина в брюках и зеленой куртке поверх белой блузы и с повязанной под глазами вуалью. До сего момента мне никогда не случалось видеть женщины, носящей вуаль. Но если нижняя часть ее лица была скрыта, то обтягивающая блуза открывала взору довольно соблазнительные формы. Над смуглым лбом чернели густые брови, а темные волосы были убраны в высокую коническую прическу, которую скреплял золотистый шнур. На спинке ее стула висел тяжелый плащ из белого меха.
Двое из ее спутников, воины, носили облегающие камзолы и стриженные под шлем волосы. Один из них был сед, но тело его казалось молодым и крепким. Он сидел ко мне спиной, и я не видел его лица, но готов был побиться об заклад, что на этом лице почти нет морщин. Другой воин, помоложе, чернявый и худощавый, чем-то напоминал ласку.
Между ними сидел человек в безупречно белом одеянии. Выглядел он лет на тридцать, однако даже с расстояния более десяти локтей я сумел разглядеть, как стары его глаза. Взгляд его, обращенный в мою сторону, заставил меня поежиться и потупиться.
Однако человек в белом улыбнулся, и его дружелюбная, теплая улыбка заставила всех в зале ощутить приятный покой. На меня буквально накатила волна благостного удовлетворения, но я оттолкнул ее, ибо не желал, чтобы кто-то решал за меня, какие мне испытывать чувства.
Интересно, не этот ли господин приехал в золоченой карете?
– Эй, в углу! Я вижу, вы замерзли. Не хотите ли чуток согреться?
Я чувствовал на себе взгляд незнакомца, хотя он указывал на три фигуры, притулившиеся правее меня, у самой бревенчатой стены. Двое мужчин и женщина в бесформенных, поношенных куртках – не иначе, пастухи. Ничего не ответив, они уставились в пол.
– Прекрасно, – промолвил человек в белом. – Вижу, что вы с холода. Сейчас вам будет теплее.
Он сделал жест, и я почувствовал, как сырая прохлада в нашем углу сменяется сухим теплом, хотя мы и находились далеко от огня.
Женщина покосилась на мага – в том, что это маг, сомневаться не приходилось – и сделала движение, как бы отвергая подаренное ей тепло. Оба ее спутника продолжали смотреть вниз.
А я… Впервые с того момента, как мы с Гэрлоком покинули Хрисбарг, мне удалось согреться по-настоящему, да так, словно мое место было не в дальнем углу, а возле самого очага. Правда, тепло, сотворенное магом, порождало внутри какой-то холодок и странное ощущение – словно я тоже мог вызвать его, хотя и не ведал, как. Впрочем, выяснять это у меня желания не было.
Потом мое внимание привлек маленький столик у самого очага, за которым – это в переполненном-то трактире! – сидел один-единственный человек. Мужчина в темно-серых брюках и тунике с длинными рукавами, перехваченной поясом. На стуле рядом с ним лежал плащ. Волосы его казались седыми, хотя на таком расстоянии трудно было судить с уверенностью. Да и стариком он определенно не выглядел.
– Тот, в сером, он кто? – спросил я плотника.
– Арлин, меня Арлином кличут, – невпопад отозвался тот. Глаза у него были остекленевшие, причем не пьяные, а как бы отсутствующие. – Девчонка! Еще сидру! – проорал он, размахивая кружкой так, что несколько капель упало на мое лицо.
– Арлин, – настойчиво повторил я, вытерев лицо. – Кто этот человек в сером?
– Джастин. Серый чародей. Ничуть не лучше Белого, Антонина. А про того люди говорят: «Антонин заберет и душу и тело», – он снова помахал кружкой.
На сей раз девица к нам подошла.
– Что можешь предложить голодному путнику? – спросил я, стараясь придать голосу солидность.
– А не лучше ли тебе перейти на ту половину, молодой господин? – откликнулась служанка, оценив меня взглядом.
Арлин снова уставился на меня. Я сказал:
– Не думаю, что могу позволить себе такую роскошь.
На лице девушки промелькнула улыбка, тут же уступившая место деловитой серьезности:
– Два медяка за огонь и пять за сидр. Мед стоит десять грошей за кружку.
– А еда?
– Сыр с черным хлебом – десять медяков, а если с сушеной медвежатиной, то двадцать.
– Хлеб с сыром и сидр.
– Двадцать два гроша… – она сделала паузу и добавила:
– Деньги сейчас.
– Сейчас половину, – возразил я, пожав плечами. – А остальное – когда принесешь еду.
– Ладно, – с неудовольствием кивнула она, – давай двенадцать, за огонь и сидр. Десять доплатишь, когда получишь хлеб с сыром.
– Этак ты разоришь продрогшего путника, – пробормотал я, выуживая монеты из пояса и., радуясь тому, что запасся в Хрисбарге мелочью.
– Которые без денег – те могут оставаться снаружи, – ответила девица, пряча деньги и вручая мне деревянный жетон. Затем она двинулась дальше, собирая кружки на деревянный поднос, ссыпая монеты в кошель и раздавая жетоны.
Дверь позади меня открылась, и холодный воздух мигом выстудил заднюю часть залы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152