А потом наступило время обеда.
А после обеда…

Один козопас по имени Джимми Фицхью
Милой сказал: «То место в тебе я люблю,
Где кожа влажная,
Остальное не важно,
А уж про коз я и не говорю».

ДОГОРАНИЕ
Никто никогда ни к чему не готов. В противном случае не имело бы смысла переживать это.
Соломон Краткий
Я устал.
Устал сражаться. Устал убегать. Устал жить.
Я смотрел на бетонные опоры моста и думал о том, как было бы просто покончить с болью раз и навсегда. Быстрое движение руля - и все закончится.
Только закончится ли?
С моим везением я, пожалуй, выживу.
Возможно, я просто сшибу пролет моста своей башкой; считается, что армейские фургоны прочны, как танки. А если нет?..
Пока я размышлял о прочности машины, мост промелькнул мимо…
… и я понял, как был близок к тому, чтобы и в самом деле крутануть баранку в сторону.
Я съехал на обочину.
Нет, только не здесь. Автострада открыта со всех сторон. Слишком незащищенное место.
Я не мог останавливаться - и не мог ехать дальше. Кто это сказал однажды, что ад так же бесконечен, как скоростные автострады? Наверное, такая мысль приходила в голову многим. Слишком уж это очевидно.
Двадцать минут спустя шоссе сузилось до четырех полос и свернуло к предгорьям.
Здесь.
Я притормозил возле площадки для отдыха. Если включить детекторы, никто не подъедет, не подав сигнал тревоги.
Съехав с шоссе, я с трудом открыл дверцу и почти что вывалился наружу. Мои руки дрожали от изнеможения. Я лег, уткнувшись лицом в траву, просто дыша зеленью. И розоватостью. Пахло хорошо - сахарной пудрой.
А потом, когда зрение сфокусировалось, я увидел маленькие розовые ростки, проклевывающиеся то здесь, то там. И голубые тоже. Так вот что я нюхаю! Я сел и огляделся. На будущий год здесь вообще не останется; зелени.
Я встал. Обошел автобус. Отошел в сторону. Я начг нервничать. Вернулся. Может быть, следовало прихватить винтовку? Нет, наверное, не стоит. Если меня собирались сожрать, пусть жрут.
Я не знал, чего я хочу: жить или умереть.
- Ты знаешь, чем хторранин предпочитает нюхать обделавшегося человека? - спросил я у себя.
- Нет. А чем хторранин предпочитает нюхать обделавшегося человека?
- Своим желудком. Это было не смешно.
Я засунул руки в карманы. Вынул их. Было тревожно. Хотелось есть, даже подташнивало. Хотелось бежать. Спрятаться. Дело во мне или виновато все то розовое, голубое, красное и оранжевое, что я видел вокруг? Не выделяют ли хторранские растения в воздух такое, отчего люди сходят с ума?
Такое объяснение было не хуже других. Я пошел прочь от автобуса - только бы что-то сделать.
- Ты никогда не замечал, - обратился я к себе, - что люди всегда ищут хорошую причину, объясняющую их сумасшествие. Это всегда оправдывает. Виноват кто-то еще, только не ты. Если не родители, то армия или правительство. Или коммунисты. Теперь у нас есть хторране, на которых можно все свалить. Хторранская экология сводит меня с ума. Идиотизм! Разве люди не сходят с ума, потому что хотят этого? Просто ради смеха?
Я хочу сказать, что сумасшествие - отличный повод привлечь к себе внимание, не отвечая при этом ни за что. За тобой приходят и отвозят тебя в приятную, обитую войлоком комнату, а потом постоянно заботятся о тебе. Быть сумасшедшим - отличнейший способ удрать от ответственности. Пожалуй, я стану сумасшедшим.
Я не знал, плакать мне или смеяться. Ведь я уже сумасшедший. Я сумасшедший уже многие годы.
- Мы все рождаемся чокнутыми, - сказал мне кто-то. - Большую часть жизни мы пытаемся стать нормальными, потому и остаемся сумасшедшими. Если бы мы просто расслабились и были ненормальными, все шло бы прекрасно.
- А? - удивился я. Голос продолжал: - Пытаться доказать, что ты нормальный, и есть сумасшествие. Если ты чокнутый, то и будь им. Это здравое поведение.
Какая-то чушь.
- Заткнись, - велел я голосу. - От этой погони за здравым рассудком у меня шарики за ролики заходят.
- Вот и ты понял.
- Ничего я не понял.
- Правильно. И это ты понял. Что здесь нечего понимать…
- Заткнись, мать твою! - закричал я небесам. - Все оставьте меня в покое!
Я вспомнил одну вещь, которую однажды видел. Это было давно. Мы навещали мою бабушку в Лос-Анджелесе. В сумерках мы проехали Вентуру и ехали по автостраде дальше на запад, как вдруг в небе появился яркий-яркий свет. Слишком яркий даже для звезды. Потом он начал выпускать длинные узкие языки зарева на фоне мглистого неба. Они становились все шире и шире. Движение на шоссе замедлилось.
- Что это? - спросила моя мать. Отец промолчал.
- Началась война? - спросила Мэгги, Отец ответил: - Должно быть, это всетаки запуск ракеты. Ванденберг расположен на побережье. Но какой-то странный запуск, правда?
Он включил радио, и через несколько минут диктор подтвердил, что был осуществлен пробный запуск, но ракета сбилась с курса и была уничтожена.
Почему я вспомнил об этом сейчас?
Где-то в самой глубине шевельнулось то же самое чувство конца света, чувство собственной ничтожной малости и беспомощности.
Так и было. Теперь я всегда и повсюду носил это чувство с собой.
Я шел без цели. Отныне мне все было безразлично.
Выхода все равно не было. Сквозь зеленую траву пробивались розовые и голубые ростки. Повсюду были пуховики. Они летели над землей и запутывались в волосах, одежде, слепили глаза. От них постоянно хотелось чихать.
Повсюду виднелись следы червей. Кругом шастали тысяченожки. Иной раз нельзя было шагу шагнуть, не наступив на ершиков - глупых хторранских насекомых. Хторранская очистная система работала повсюду. Деться было некуда.
Это займет побольше времени, чем проникающая радиация, но все равно произойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170