Немного погодя, Сускезус попросил нас остановиться и пошел сам вперед на разведку. Вскоре он позвал нас, и, дойдя до жилища, мы нашли его в том виде, в каком оставили, но вокруг никого не было видно. Быть может, землемеры ушли куда-нибудь далеко на работу и ночевали в лесу, а Петер пошел с ними. Мы вошли в хижину: она была пуста, но все было на своих местах. Джеп принялся готовить ужин.В ответ на высказанное предположение об отсутствии землемера и Петера Сускезус сказал:— Зачем гадать? Я увижу! Еще светло, есть время; я вам скажу верно! — и он вышел из дома. ГЛАВА XXV Ты дрожишь, и бледность твоего лица говорит мне больше всякихслов. Шекспир Любопытство побудило меня последовать за Сускезусом; спустившись с холма в так называемую долину, он стал изучать следы на мягкой траве и опавших листьях, покрывавших землю густым слоем. Обойдя наполовину вокруг дома, держась в трехстах шагах от него, индеец вдруг остановился, прилег на землю, затем встал и воткнул сломанную ветвь в том месте, где стоял.— Что ты здесь видишь, Сускезус? — спросил я. — Разве здесь есть какой-нибудь след?— Хороший след, свежий след, пахнет гуроном! Это открытие заставило меня вздрогнуть.— Я ничего не вижу! — сказал я.— Вот, — сказал он, указывая пальцем на легкую вдавленность на слое опавшей листвы, — это пятка, а вот большой палец.— Пусть так! Но почему же ты думаешь, что это след гурона?— А вот! Один, другой, третий такой же след; все на равном расстоянии друг от друга; одна нога, другая, опять и опять…— Да, я готов согласиться, что это человеческий след, но и наши носят мокасины, как и краснокожие!— А большой палец, обращенный внутрь? Это не след бледнолицего!— Это верно, но индеец не обязательно гурон! Откуда мог взяться этот гурон тотчас после битвы, когда все они были там, под Тикондерогой, когда между ними и Мусриджем лежало озеро? Он никак не мог успеть обойти его.— Вы не знаете краснокожих! — отвечал Сускезус — Это след гурона.— Но не могли же гуроны менее чем за двадцать четыре часа пройти расстояние в семьдесят миль!— А мы прошли?— Да, но мы большую часть пути сделали в лодке, а гуронам надо было преодолеть этот путь пешком.— Зачем? Гурон гребет не хуже онондаго; лодок много! Озеро велико. Почему они не могли ехать водой?— Но ведь озеро было покрыто английскими судами!— Английскими судами, на которых везли раненых или беглецов! Разве гурон их побоится? А судов что ему бояться? Суда ни глаз, ни ушей не имеют, суда не убивают!— Нет, но те, что были на них, могли и видеть, и слышать, и убить, и окликнуть чужую, незнакомую лодку?— А моя лодка тоже была чужая, незнакомая — и прошла!Несомненно, что лодка с несколькими гуронами могла пройти несравненно быстрее, чем наша, на которой была всего одна пара весел; возможно было, что, высадившись у форта Уильям Генри, индейцы могли прийти сюда раньше нас. Но как могли они найти сюда дорогу? Как могли они отыскать нашу хижину?Эти вопросы я задал онондаго.— Вы не знаете индейцев, — повторил он опять. — Видели вы коня, павшего в лесу? Когда он пал, воронов не было, а потом их слетелась целая туча. Так и индейцы. Теперь везут раненых. Индеец сторожит в лесу, ему нужны скальпы; он их любит. Теперь весь лес полон гуронами до самого Альбани. У англичанина сердце упало низко — у индейца оно теперь прыгает высоко. Скальпы — это так заманчиво; они только об этом и думают!Тем временем Гурт и Дирк уже принялись за ужин; я, войдя в хижину, сел с ними, но после разговора с Сускезусом у меня пропал аппетит.За ужином я сообщил товарищам об открытии онондаго.— Если здесь недавно были гуроны, то эти хитрые дьяволы не задели ни одной былинки; но нет ничего невозможного в том, что они теперь бродят повсюду, рассчитывая добыть скальпы в маленьких отрядах, конвоирующих раненых офицеров!— Если так, то Бельстрод рискует попасть им в руки!— Я надеюсь, что его уже успели доставить в Равенснест, где он будет в полной безопасности! Во всяком случае, такой опытный краснокожий, как наш онондаго, едва ли ошибается.— Теперь уже слишком поздно идти куда-нибудь, — сказал Дирк, — придется заночевать здесь. Да и нам лично не грозит никакой опасности, иначе бы нас об этом предупредила Доротея. Как видишь, Корни, мы выбрались из этой свалки без единой царапины.В сущности, Дирк был прав. Было уже почти совсем темно, и мы, посоветовавшись с онондаго, решили переночевать в хижине. Обыкновенно индейцы и негры ночевали под навесами, пристроенными снаружи к дому, но сегодня все забрались в хижину и крепко забаррикадировали дверь.Не прошло получаса, как все мы спали крепким сном. Мы улеглись в девять часов вечера, а в два часа ночи Сускезус осторожно разбудил меня. Несмотря на то, что в хижине еще было совсем темно, я все-таки увидел, что только индеец был на ногах, все остальные спали.Разбаррикадировав дверь, он вышел, сделав лишь знак следовать за ним. Снова тщательно заперев двери, я вышел за онондаго, который, отойдя шагов на пятнадцать или двадцать от жилища, остановился.— Здесь хорошее место, — сказал он, — раскройте свои уши!Но кругом было тихо и темно; казалось, ничто не шелохнется под этими темными сводами девственного леса.— Я ничего не слышу! — шепнул я Сускезусу.— Скоро услышите; я лежал и вдруг услышал дважды, а теперь услышите и вы!Действительно, почти в тот же момент и я услышал страшный человеческий крик, крик, леденящий душу, которого я никогда не мог забыть. Вопль, протяжный стон, в котором можно было различить слово: «Спасите!..»— Боже мой, кто-то зовет на помощь! Разбудим товарищей и поспешим на помощь!— Пойдемте, — сказал онондаго, — но звать никого не надо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78