И всегда побеждал. Но в этот раз у него не было никаких шансов – так сказали врачи. Самое обидное заключалось в том, что от самого Папы – от его воли, от его упорства, от умения держать любой удар судьбы – ничего не зависело.
Он приказал врачам молчать о его болезни, и до выстрела в альпинарии никто, кроме Петрухи, ничего не знал. Не знала жена, не знал сын, не знало ближайшее окружение.
Единственный сын Папы – Грант – учился и жил в Штатах. За месяц до самоубийства Виталий Грантович вызвал сына в Россию. Он решал вопрос: кому передать дело?… При ближайшем рассмотрении оказалось, что некому. Разве что сыну.
Папа подолгу беседовал с Грантом, познакомил со своими бригадирами, взял на несколько серьезных встреч с серьезными людьми.
Он пытался понять: потянет ли Грант дело?… И не мог понять. Папа имел огромный опыт, видел людей, что называется, насквозь. Но так и не смог дать верную оценку собственному сыну. Это тревожило его… А потом начались боли. Он еще руководил своей империей, но его время таяло.
Ночью двадцать шестого июля он написал два письма. Короткое – с объяснением причин – в прокуратуру. Длинное – на пяти страницах – Гранту. В письме сыну он рассказал о принципах и методах управления империей… Но тут же предложил сыну самому разобраться, а нужно ли ему это? На нескольких счетах в российских и заграничных банках лежит немалая сумма денег. Этого достаточно для открытия серьезного дела в любой стране мира. Решай сам, Грант. Если не чувствуешь в себе силы для продолжения дела здесь – отступи. Если решишь бороться – иди до конца, крови не бойся.
Грант выбрал кровь. Вряд ли он до конца отдавал себе отчет, на какой путь он ступил. Но решение было принято.
Многие в криминальном мире Питера и даже в ближайшем окружении Папы говорили: Сынок пришел на готовое. Но кусок ему не по зубам… И добавляли, что долго он не продержится. Или не добавляли, но это все равно подразумевалось.
После «Интриги» так говорить перестали. Жестокая и скорая расправа с противниками произвела впечатление.
На самого Гранта она тоже произвела впечатление. Он отдавал себе отчет, что и эта победа – победа покойного отца, который дал ему пару решительных наемников. И даже, как выяснилось, предупредил их, что Сынку в ближайшее время может понадобится помощь в решении проблемы… Формально в распоряжении Сына были полтора десятка боевиков под руководством бывшего офицера милиции с характерным прозвищем Палач. Но в реальности он был совершенно беспомощен: боевики Палача, готовые по приказу Папы начать войну не задумываясь, отнюдь не рвались в бой под знаменами Сынка.
Сын отдавал себе отчет, что победа в «Интриге» – победа Папы. Но вывод для себя сделал: хозяин положения тот, кто действует первым. Жестоко и решительно… Однако!… Однако Лорд остался жив. Те, кто знал Лорда, говорили:
– Подождем. Выпишется Лорд из больницы – поглядим, что будет тогда.
* * *
Ждать пришлось недолго, Чачуа выписали в пятницу, четвертого августа. Встречать Лорда приехала почти вся команда. Две «бээмвухи» и «мерс» въехали прямо на территорию больницы, известной в народе под именем «третьей истребительной». Все три автомобиля остановились на пандусе у главного входа.
Двое встречающих – Нос и Татарин – поднялись в палату. Они принесли с собой бронежилет «Кираса-5», но Лорд от броника категорически отказался. Он всегда держал фасон.
– Надел бы лучше, Лорд, – сказал Татарин. – Клифт на железной подкладке… так-то оно спокойней.
– Спокойней всего на кладбище, – хмуро ответил Чачуа. Его левая, раненая, рука покоилась в перевязи из черного шелкового платка. Лорд вообще любил черный цвет.
– Шорох идет, что Сынок-то добить тебя хочет… надень, Лорд.
– Я сказал – нет, – отрезал Лорд. Покидая больницу, он вручил лечащему врачу шикарный букет роз и конвертик. Пожал руку. Дежурного милиционера он тоже поблагодарил, но руки не подал – западло вору с ментом ручкаться. Бросил: спасибо, служивый… Равиль сунул в ствол автомата менту стольник баксов: выпей со сменщиками за здоровье Гиви Чачуа, сынок. Ошеломленный сержант вытащил свернутую в тугую трубочку купюру из ствола «АКСУ». В переводе на рубли это составляло больше его месячного заработка. Молодой был еще сержантик, неопытный.
В окружении четырех бойцов Лорд спустился в вестибюль. За пыльными стеклами вестибюля было светло, солнечно… и опасно. Смертельно опасно. Молодой Матевосян, не признающий ни воровского закона, ни бандитских понятий, вполне мог приготовить встречу… За решеткой, огораживающей территорию больницы, стояли припаркованные автомобили, микроавтобусы. После событий в «Интриге» Лорд с подозрением относился к «микрикам». Он до сих пор видел широкий боковой проем «тойоты», в котором бились огни на автоматных стволах…
В любой из машин мог сидеть курок. Или два, как в той «тойоте»… Мир за пыльным стеклом был солнечным и опасным. Нос с бронежилетом в руке распахнул дверь. Лорд перешагнул больничный порог. Дойти до «мерса» требовалось не более пяти-шести метров… Резко отъехала в сторону боковая дверь грузовой «ГАЗели» за оградой. Лорд замер… Он понял! Он все понял. Он сделал шаг назад и пожалел, что отказался от бронежилета.
Из «ГАЗели» вылетела пустая пивная бутылка. Дверь захлопнулась. Лорд нервно улыбнулся тонкими бескровными губами.
В кожаном салоне старомодного «мерседеса-230» он закурил папиросу с анашой. Отменная ошская конопля круто обволакивала мозг, снимала напряжение, расслабляла. Мир за тонированными голубоватыми стеклами больше не казался опасным… А Сынка, решил Лорд, я съем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13