Затем, правда,
предложения стали куда более серьезными...
Разумеется, нельзя выдавать подобную тайну польско-литовскому
королю. Если поляк получит подобную реликвию в свои руки - это не он
поедет с нею в Рим, а Рим приедет к нему. Святой престол станет ручной
собачонкой славянского, полуязыческого княжества. Разумеется, подобное
недопустимо. А вот Орден, который принесет эту величайшую
драгоценность хозяину и тут же издохнет у его ног - совсем другое
дело. Здесь обмана случиться не может. Вот только странно, что Ватикан
так долго медлил с возвращением реликвии...
И вот тут служитель Господа вспомнил про страшное побоище тысяча
двести сорок второго года. Он вспомнил, как первый и последний раз в
своей истории Орден начал войну с новгородцами, стремясь захватить их
город. Поначалу компания шла по правилам: крестоносцы, обеспечивая
тылы, взяли Изборск, и Копорье, нашлись бояре, открывшие перед ними
ворота неприступного Пскова. Войска начали выдвигаться к ближним к
Новгороду крепостям. Однако тут из монгольских степей примчался князь
Александр. Он разорил тылы немецких армий, вернул себе захваченные
рыцарями города, перекрыл дороги. В таких . условиях Орден обязан был
отступить, отложить планы на более благоприятное время - но воины
Господа поступили точно наоборот. Они собрались в единый кулак и пошли
на Новгород - пошли, несмотря на то, что не имели прикрытых тылов,
подкреплений, подвоза еды и фуража. Пошли на явную смерть - и погибли.
Теперь епископ понимал: у них просто не было выбора. Они были
обязаны войти в Новгород и вернуть реликвию или умереть. Тогдашние
рыцари еще умели соблюдать взятые на себя обеты...
Тогда, три века назад, Святой престол использовал первую же
возможность, чтобы вернуть крышку Гроба. Не удалось. Три столетия
Орден копил силу для выполнения своей миссии - но Польское и Литовское
княжества постоянно грызли возникшее на берегах Балтийского моря
государство, пока не растерзали его в клочья. По иронии судьбы первым
рухнул более могучий Тевтонский Орден, но и Ливонскому явно оставалось
существовать считанные десятилетия. Готард Кетлер хороший воин, не
политик, способен соблюдать данные клятвы, любим рыцарями. Пожалуй,
пока он будет носить титул верховного магистра, Орден еще продержится.
Но люди смертны... Сейчас, в эти самые дни Святой престол использует
последний шанс на возвращение реликвии - и другого уже не появится.
- Я могу стать равным самому Папе, - вслух произнес епископ, - и
тогда возможности мои в служении станут огромны.
В пустом зале его слова отдались многократным эхом, но никакого
ответа не последовало. Епископ вернулся к столу, взмахнул рукой -
опрокинутый краем рукава колокольчик с коротким придушенным звяканьем
свалился набок. Дверь немедленно распахнулась, внутрь заскочил служка
и почтительно поклонился в ожидании распоряжений.
- Рыцарский завтрак, - бросил ему господин. Мальчик исчез, а
епископ неторопливо обошел стол и сел лицом к окну.
На улице постепенно светлело. Просто светлело: небо над
епископством застилала однообразная белесая пелена, к вечеру
становившаяся темной и непрозрачной; к полудню ярко-белой, а с утра
зачастую густой и непрозрачной. Местные сервы называли эту дымку
туманом, хотя, по мнению епископа, туман над Дерптом стоял всегда.
Просто иногда он становился более прозрачным, а иногда - густым, как
вуаль новобрачной принцессы.
Зашелестела открывающаяся дверь. Служка бесшумно подкрался к
столу, поставил перед господином поднос с пшеничными сухарями, бокал
вина. Замер, прижав поднос к груди. Епископ легким движением кисти
указал на стол, потом пренебрежительно взмахнул. Мальчик с облегчением
подхватил колокольчик и торопливо убежал: на него сегодня более
никаких обязанностей не налагалось.
Господин епископ подобрал сухарик, обмакнул его в кислое рейнское
вино и положил к себе в рот, тщательно прожевав. Улыбнулся.
Сухой хлеб и дешевое кислое вино, сохранившееся в подвалах с
неудачных лет, оставались основным воспоминанием его детства. Хозяин
епископского замка родился в деревне Овелгон, на берегах полноводного
Везера, немногим ниже Бремена по течению, в семье малоземельного
дворянина. Гренки в вине, получившие в народе прозвище "лакомство
нищего рыцаря" были в семье основной пищей на протяжении долгих лет.
Нынешний глава епископства хорошо помнил, как давясь пахучим, плохо
размокшим хлебом, он клялся себе, что когда вырастет, будет есть
только запеченных в тесте перепелов и жирных гусей, которых на
городском рынке столь придирчиво выбирали судейские кухарки и жены
мастеровых. Клялся - и не верил в возможность достижения подобного
богатства. Ведь он родился вторым, и все поместье по закону наследовал
только старший сын, Густав. Второму дворянскому сыну по обычаю
следовало отдать себя Церкви.
Будущий дерптский епископ отдал себя служению целиком и полностью,
угадывая не только явные, но и скрытые пожелания учителей и
вышестоящих священников, никогда не морщился, получая странные на
первый взгляд поручения, не жалел ни себя, ни отданных под его руку
послушников. Теперь он радовался, что не остался ютиться на отцовской
земле, где бедный Густав наверняка по-прежнему питается только
размоченном в вине хлебом, и только в большие праздники позволяет себе
кружку молока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14