! Никакая «новая» женщина за него уж наверняка не пойдет, а Аришка своя и замуж никогда не ходила, самая подходящая для него партия!…
Рассуждая таким образом. Хохлов довел себя прямо-таки до белого каления и, когда Лавровский открыл дверь, уже пребывал в состоянии быка, который роет копытом землю и готов боднуть первого, кто попадется ему на рога, хоть своего собрата-быка, хоть матадора, хоть забор.
Лавровский на пути был первым.
– А ты чего, спать, что ль, в полвосьмого ложишься?! Как в голландском городе бюргеров?!
– Мить, ты чего?
– И двор ни хрена не чищен! Или у жильцов денег не хватает дворника нанять?!
– Митя!
– Если не хватает, так я могу ссудить! Только на дворника, и по карманам не тырить! Машину некуда поставить, твою мать…
– Дмитрий, – громко перебила его излияния жена Лавровского Света, появляясь в тесной прихожей, – я прошу тебя не выражаться. У нас дети.
– Ах, пардон, пардон! – вскричал Хохлов. – Прощения просим! Недоглядел! Ошибся! Больше не повторится!
– Митька, – миролюбиво сказал Лавровский, – ну чего ты ерепенишься? Поругался со своей, и ладно!… Мы-то ни в чем не виноваты!
Виноваты были все – и Лавровские с их детьми, и родители с их машиной, и Арина с Кузей.
– Ты останешься ночевать? – спросила Света. Голос был недовольный, и это тоже понятно.
Кому охота суетиться, организовывать «спальное место», до полшестого прислушиваться к кухонным разговорам и звону стаканов, до полседьмого старательно зажмуривать глаза, когда гость лезет через «большую комнату», где спят хозяева, в туалет! А утром встать помятой, невыспавшейся, разбитой, быстренько ликвидировать на тесной кухне последствия возлияний, быстренько собрать детей в школу, всучить одежду муженьку, который сидит на краю тахтюшки в трусах, таращит мутные глаза и невыносимо воняет перегаром! Да и неизвестно, на сколько гость прибыл, может, на три дня, а может, на неделю! По молодости бывало и так, что они по месяцам друг у друга ночевали, когда ссорились с женами и начинали «жизнь заново»!
– Светик! – провозгласил Хохлов. – Я все понимаю, но деваться тебе некуда. Твой муж работает на меня, и поэтому я тиран и самодур и с подчиненными веду себя как хочу. Сегодня я изволю у тебя ночевать, и ничего ты с этим поделать не можешь!
– Какой я тебе подчиненный! – себе под нос пробормотал Лавровский.
У него была «особенная гордость», и этой гордости трудно было смириться с тем, что Хохлов платит ему деньги. Вот трудно, и все тут!…
– Наш Кузя сделал Арине Родионовне предложение, – сказал Хохлов, нагнулся и стал искать тапки под обувной полкой. Вытащил серые от пыли и не стал надевать.
– Да ты что? – изумилась повеселевшая Света. – Ну… и отлично! Они хорошая пара, и, в конце концов, ей замуж давно пора!…
Тут Лавровский и Хохлов одновременно вскрикнули, но разное. Лавровский укоризненно вскрикнул:
– Света!
А Хохлов:
– Ну, не за Кузю же!…
Света же, напротив, ответила обоим сразу:
– А что – Света? И почему не за Кузю? Ну, если разобраться, он ведь совершенно нормальный мужик! Очень даже хороший! – И она отправилась на кухню.
– И если очень приглядеться, он отличный пацан, – блеснул Хохлов знаниями русской поп-культуры. – Жениха хотела, вот и залетела, лай-лай-ла-ла-лай!
Света моментально вернулась из кухни. Вид у нее был совершенно счастливый.
– Залетела?! Арина залетела от Кузи?!
– Это песня, – объяснил Хохлов. – Я пою, ты что, не слышишь? Лай-лай-ла-ла-лай!
– Не залетела? – переспросила разочарованная Света, по хохловскому лицу она поняла, что ее надежды не сбылись, и вернулась обратно на кухню.
– А откуда ты узнал? – шепотом спросил Лавровский. – Ну, что Кузя предложение сделал?
– От Родионовны, откуда же еще!…
Памятуя о няне великого поэта Пушкина, свою подругу Арину Родину они звали, разумеется, Ариной Родионовной. Звали так уже лет, ну, восемнадцать, и все это время сия шутка их смешила.
– Он мне тоже звонил, – сообщил Лавровский.
– Он – это кто? – уточнил Хохлов. – Тебе тоже «звонил» Арина? Наш «девочка» звонил тебе?
– Кузя звонил. С полчаса назад. Говорил загадками, наверное, из-за того, что жениться собрался.
Хохлов сел на диван. За тонкой дверкой из крашенной под мореный дуб фанеры раздавались голоса. Девочка верещала: «Отдай!», а мальчик монотонно повторял: «Не отдам, не ной!» На кухне Света гремела посудой, и слышимость была такая, как будто она накрывала стол прямо тут, на диване.
Вот интересно, можно накрывать стол на диване?
Лавровский походил по комнате, зачем-то выглянул в окно, поправил занавеску, вернулся и примостился рядом с Хохловым.
– А откуда у него могут быть деньги, а? – спросил он, и беспокойство, самое настоящее, словно выпавший снег, вдруг покрыло все его лицо и даже длинный нос. – Или он гранты какие-то добыл?
– Кто добыл гранты? – спросил Хохлов и зевнул.
– Я имею в виду Кузю.
– Да какие у него гранты, Дим! Ты же знаешь! Чтобы гранты были, нужно на конференции ездить, в научных журналах печататься, умные речи произносить, с нужными людьми сходиться! А Кузя сидит всю жизнь на одной теме да все толкует про то, что кооператоры родину продали! А раньше толковал, что коммунисты ее продали! Ты чего? Забыл?
– Да я помню, – согласился Лавровский, – но тогда откуда у него деньги?!
– Какие деньги? Полтинник к зарплате прибавили?! Госдума приняла закон о поддержке молодых дарований вместе с поправкой, что отныне молодым дарованием считается каждый научный работник младше восьмидесяти пяти?!
– Ты не ори, – попросил Лавровский и показал головой на кухонную дверь, за которой орудовала Света. – Ты же знаешь, как она… болезненно относится…
Света Лавровская очень переживала из-за того, что ее муж не выбился в олигархи или, на худой конец, в управляющие небольшой нефтяной или алмазодобывающей компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15