Небось он решил, если бандиты наедут, то деньги в кабинете или в спальне искать будут. К банкам с крупой не полезут. Только не подумал Сережа о вороватых горничных да, на свою беду, домой в неурочный час приехал. Прикинь, как он удивился…
- Откуда вы все это узнали? - только сумела спросить я.
Свин хмыкнул:
- Киса, у меня такие связи! И что теперь делать станем, Татьяна? Назад в клинику поедем? Да уж, тебе там очень обрадуются! Скрутят, к кроватке привяжут. Есть у них такие милые постельки, без матраса, а в деревяшке под спиной дырка!
- Зачем?
- А под нее ведерко ставят, - заржал Свин, - чтобы всякие вроде тебя в туалеты не просились.
- Я никого не убивала, ей-богу, поверьте.
- Ты же ничего не помнишь, - издевался Свин, - ни своего имени, ни адреса, ни возраста…
- Да, это так, но я знаю, что не могла убить.
- Невысокая, коротко стриженная, светло-русая, глаза голубые, худая, имеет шрам от аппендицита, - спокойно перечислил Семен.
Я схватилась за пижамные штанишки.
- Да есть у тебя отметина, - отмахнулся Свин, - не старайся, не верю, как говорил Станиславский.
Из моих глаз полились слезы.
- Я ничего, совсем ничего не помню, вообще.
- Тогда поехали в клинику.
- Не хочу!
- Да? Выбора-то нет, киса.
У меня внезапно затряслась голова, по спине пробежал озноб, перед глазами сначала появилась серая сетка наподобие москитной, потом запрыгали разноцветные шары и стала медленно надвигаться темнота. Последнее, что я помню, был гневный вскрик Глафиры.
- Ну ты мерзавец, Свин!
В следующий раз я очнулась ночью, в окнах был беспросветный мрак. В углу большой комнаты горела лампа, на диване в круге желтого света сидела Глафира с журналом в руках. Я попыталась подняться и застонала - голова болела нещадно.
- Проснулась? - спросила Глафира, откладывая яркий томик. - Хочешь есть?
- Да, если можно.
- Пошли на кухню.
Пошатываясь, я добрела до огромного помещения, села на стул и стала смотреть, как Глафира роется в холодильнике.
- Сыр будешь? - спросила она. Я кивнула.
- Ты не злись на Сеньку, - вздохнула певица, - хоть он и дикая свинья! Он тебе проверку устроил.
- В каком смысле?
- Ты, похоже, в самом деле Рыкова Татьяна, - пояснила Глафира, - убила Сергея Лавсанова, только не из-за денег. Он к тебе полез, изнасиловать хотел, на кухне дело было, вот ножик под Руку и попался. И потом, ты москвичка.
- Зачем же тогда Свин наврал? - удивилась я, впиваясь зубами в бутерброд.
- Он думал, что ты врешь, притворяешься беспамятной, - пояснила она, - решил, что в какой-то момент не выдержишь и заорешь: «Все не так было». Но ты молчала, а потом в обморок упала. Теперь Свин в сомнениях.
- Я не вру!
- Похоже, нет, - кивнула Глафира, - совсем ничего не помнишь?
- Ну… я умерла в два часа ночи.
- Ой, расскажи, - подскочила Глафира.
Мы проговорили некоторое время, потом она зевнула, меня тоже потянуло ко сну.
Утро началось с короткого крика:
- Вставай!
Я быстро вскочила, пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за стену.
- Молодец, - похвалил меня Свин, - вот она, зэковская выучка. Раз - и готово.
Я села на кровать.
- Я никого не убивала.
- Хватит, - вполне миролюбиво сказал Семен, - вот что, киса, хочешь в психушку?
- Нет, не отдавайте меня туда, - взмолилась я, - что угодно, только не это!
- Лады, лапа, давай договоримся. Ты будешь работать у Глафиры.
- Кем?
- Всем: костюмершей, гладильщицей, мамой, поваром, уборщицей. Одним словом, станешь за нашей звездой ухаживать. Давно человека найти не можем.
- Почему?
- Так концертов на дню по три штуки и чешем много.
- Чешете? Кого? Свин захохотал.
- Чешем! То есть по провинции ездим, с концертами. Конечно, Глашка и в Москве поет, по клубам, только основные денежки с Тмутаракани капают. В месяц тридцать концертов в двадцати городах отпоет, и жить можно. От нас прислуга бегом бежит. У всех семьи, мужики, дети. А у тебя никого.
- Я одинокая?
- Совсем.
- И замужем не была?
- Не-а, поселишься у Глашки, - продолжал Свин, - денег тебе платить не собираюсь, зачем они тебе? Жратвы сколько угодно, шмотки дадим. Будешь хорошо работать - награжу, стыришь чего или лениться начнешь - в клинику сдам. Просекла?
- Да, - тихо ответила я, чувствуя себя маленьким камешком посреди огромной пустыни.
- Болтай поменьше, - велел Свин, - про потерю памяти никому не рассказывай. Если кто спрашивать начнет, дескать, откуда взялась, отвечай: «Я Глафире дальняя родственница, приехала из… Тюмени». Даже лучше из деревни под Тюменью. «Теперь работаю мастерицей на все руки».
- Но у меня нет документов! Свин встал.
- Это не твоя забота, Таня. Будет ксива, хорошая, с пропиской, не дрейфи. Об одном помни: работать надо старательно и меня слушать, как отца родного, иначе капец тебе, котя. Ты ведь не хочешь в клинику?
- Нет! - в ужасе воскликнула я.
- Тады по рукам, - крякнул Свин, - иди, морду умой, душик прими - и за работу. У нас сегодня концерты, сборные, первый в клубе «Мячик». Шевелись давай.
Глава 3
Когда я вышла из ванной, Глафира крикнула:
- Рули сюда. - Куда?
- В гардеробную, по коридору налево.
Я пошла по идеально отлакированному паркету и добралась до комнаты, битком забитой шмотками.
- Размерчик у нас, похоже, один, - протянула Глаша, - вон там погляди, джинсики, футболочки.
Я быстро нашла светло-голубые брюки, кофточку из трикотажа и спросила:
- Тебе не жаль мне эти вещи отдавать, они такие красивые?
- А, - отмахнулась певица, - такого дерьма у меня навалом, забирай хоть все. Вот эти, на первом кронштейне, не бери, я в них сама хожу. А те, во втором ряду, уже старые, можешь ими пользоваться.
- Разве футболка может выйти из моды? - удивилась я.
Глаша скривилась.
- Они мне малы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14