Если сообщить маменьке некий факт, а потом предупредить: «Милая, умоляю, никому не рассказывай об услышанном», - можете быть уверены: сведения мигом разнесутся по Москве.
Не надо покупать журналистов, платить им за эфир, газетные статьи и радиосообщения. Николетта в одиночку справится с делом. Что же это за тайна такая, о которой она никому не проболталась?
- Моя семья была очень знатной, - завела маменька, опускаясь в изящное кресло, - в нашем роду имелся французский граф, который женился на юной дочери богатого торговца зерном. Мезальянс, конечно, жена не подходила ему, не имела благородного происхождения…
Я кивнул. Действительно, француз присутствовал, и именно от него, простого солдата армии Наполеона, маменьке досталась необычная для русского слуха фамилия - Адилье. Но, собственно говоря, это вся правда. Никаких благородных корней парень не имел, его происхождение скрывает плотный туман.
Мой отец, прозаик Павел Подушкин, автор популярных исторических романов, к работе относился серьезно. Прежде чем начать писать очередную книгу, он просиживал в архивах, изучая эпоху, в которую намеревался поселить героев. В свое время отец, слегка уставший от скандалов Николетты на тему:
«Тяжело женщине благородного происхождения соседствовать с хамом», решил слегка угомонить супругу и составил ее родословную. Тут-то и выяснилась правда.
Солдат Адилье был среди тех воинов, которых Наполеон бросил на взятие Москвы. Помните, чем кончилась затея? Великого француза вместе с остатками его армии погнали назад по разоренной Смоленской дороге. Мороз в тот год, по свидетельству историков, стоял страшный. Пехота Наполеона попросту замерзла. Солдатик Адилье свалился у околицы одной из деревенек, он явно приготовился умирать. И тут его пожалела простая русская баба.
Вскоре по селу забегали черноволосые, щуплые, носатые дети. Вот так и появился на Руси род Адилье.
Интеллигентов в нем днем с огнем было не сыскать.
Лишь отец Николетты, никогда не виденный мною дед, сумел получить образование и перебраться в 1902 году в Москву. После большевистского переворота он сделал карьеру партийного работника, ухитрился не попасть в сталинские лагеря и погиб при взятии Берлина. Мать Николетты умерла, мою маменьку воспитывала дальняя родственница. Впрочем, подробностей я не знаю. Николетта, рассказывая о своем детстве и отрочестве, всегда путается в деталях. То она повествует о своей жизни в огромной квартире, набитой антиквариатом, то вдруг ненароком бросает фразу:
- Тетка всегда злилась, если я тратила всю воду из душа, ей потом приходилось идти к колодцу.
Короче говоря, правды о юности маменьки я не знаю. Достоверно сообщить могу лишь одно: она была очень красива и сумела выйти замуж за моего отца, который к моменту свадьбы уже стал подающим надежды писателем.
- Вот смотри, - журчала тем временем Николетта, выкладывая на стол огромный альбом с фотографиями.
Я вздрогнул. Нет, только не это. Попался, словно глупый карась, на крючок! Какие тайны! Сейчас начнется демонстрация снимков. Николетта имеет жуткую привычку заставлять людей любоваться своими изображениями, сопровождая просмотр комментариями, типа:
- В меня были влюблены все великие! Писатель N, актер С, композитор К и даже сам Р! Вот!
А это платье…
И понеслось… Впрочем, слушать в первый раз истории было интересно, во второй - забавно, в третий - утомительно, ну а в четвертый, десятый, сотый - просто невозможно. К тому же маменька энергетический вампир: посидев около нее более пятнадцати минут, я ощущаю резкий упадок сил, головокружение и полнейший дискомфорт.
- Извини, Николетта, - резко сказал я, - меня ждет прораб. Неудобно опаздывать.
- Сообщи ему, что придешь позднее, - рявкнула маменька, - говорю же: дело чрезвычайной важности.
Я вытащил телефон, набрал номер и услышал звонкий девичий голосок:
- Алло.
- Это номер прораба Бондаренко?
- Да.
- Можно его к телефону?
- Кого его?
- Прораба, - повторил я, - наверное, Евгения, простите, у меня тут на бумажке написано Е. Бондаренко.
- Прораба Евгения Бондаренко нет, - захихикала девица.
- Вы его увидите?
- Ну…
- Сделайте одолжение, передайте ему, что Иван Павлович Подушкин не сможет приехать к полудню.
- Очень плохо! - отрезал голос. - А когда господин Подушкин выберет время для разговора с прорабом Е. Бондаренко?
- Вечером.
- В двадцать один ноль-ноль пойдет? Раньше Е. Бондаренко не сумеет.
- Да, спасибо.
- Ну и отлично, - повеселела девица и мгновенно отсоединилась.
- Вава, - рявкнула маменька, - теперь, наконец, можешь уделить мне пару мгновений?
Я молча кивнул и приготовился выслушать занудный монолог на тему «Красавица Николетта и великие мужчины у ее ног».
Глава 2
Но маменька неожиданно удивила меня. 4 - У меня есть сестра, родная, - вдруг сказала она. - Одно время я считала, что ей безумно повезло, потом сообразила: моя жизнь намного более интересна, чем ее жалкое существование.
- Сестра? - изумился я. - Но почему ты никогда о ней не упоминала?
Николетта скорчила кислую мину.
- Мэри - наша семейная тайна. Очень давно, еще до того, как я свела знакомство с твоим отцом, она невесть где познакомилась с иностранцем, американцем! Представляешь! На дворе социализм, а Мэри закрутила роман с гражданином США! Вот это был пердимонокль!
Я покачал головой. Да уж, такое в стране, строящей коммунизм, запрещалось категорически.
- Мало того, - вещала Николетта, - она вышла за него замуж и укатила в Америку. Слава богу, это случилось до моего замужества! Отец ее супруга был важной шишкой у себя на родине, кстати, он из русских, какой-то верующий, его предки убежали за океан всей коммуной еще при царе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15