- Ну и что, - спросила Верка, - узнаешь прикид?
Ликин идиотский сарафан, который ей Вера из Турции привезла. Жуткая шмотка, просто отвратительная.
- Такой мог быть и не только у нее, - пробормотала я, - неужели это послужило основанием для ареста?
- Не знаю! - подскочила Верка. - Но ее повязали, значит, она виновата.
Едва дождавшись вечера, я налетела на Дегтярева.
- Узнай по своим каналам, что с Ликой.
- Ладно, - хмуро кивнул Александр Михайлович, и дальше события потекли в Ложкино как всегда.
Сначала меня отругала Манька, которой я забыла купить фильмы, потом Зайка, сердито морща нос, гневно спросила:
- Кто курил в ванной комнате на первом этаже?
Вопрос абсолютно риторический, потому что в нашем доме сигаретами балуюсь только я.
Остаток дня домашние посвятили чтению лекции на тему «Курить - здоровью вредить».
На следующий день вечером, едва по ОРТ началась программа «Время», появился полковник и сообщил:
- Все.
- Что? - подскочила я.
Александр Михайлович пожал плечами:
- Лика призналась. Они договорились с Евгением о встрече, он пришел, подтвердил, что твердо намерен развестись, и она его столкнула в воду.
- Господи, - ужаснулась я, - да Ликуська с ума сошла.
Дегтярев вытащил из кармана носовой платок, вытер лоб и устало продолжил:
- Говорит, ничего не помнит, была в состоянии аффекта.
- Но тогда ее должны отпустить! - радостно воскликнула я. - Временное помрачение рассудка избавляет от наказания.
Полковник крикнул:
- Не пори чушь, она останется в СИЗО до суда.
Я опять перепугалась:
- И что мы можем для нее сделать?
- Практически ничего, только поддержать морально.
Я уставилась на приятеля, потом очень осторожно спросила:
- Может, того, самого... ну, в общем, денег дать следователю?
Александр Михайлович побагровел, но не стал орать, а довольно спокойно парировал:
- Уже не поможет, взятки раньше суют, до того, как предъявлено обвинение. Единственно, чем могу посодействовать, так это сделать так, чтобы дело Лики рассмотрели в суде быстро, ну, к октябрю, допустим. В СИЗО очень плохо, на зоне, как тебе это ни покажется странным, лучше.
- Ничего себе быстро! - ахнула я. - Октябрь когда еще будет!
Дегтярев шумно вздохнул:
- Ты просто не в курсе того, сколько времени человек проводит в изоляторе, дожидаясь решения своей судьбы, год может париться на шконках.
- Год?!
Александр Михайлович кивнул:
- Ага, а потом начнется бодяга. Судебное заседание отложат или найдут какую-нибудь ерунду и перенесут процесс на полгода.
- На полгода? - подскочила я. - Какой ужас!
Дегтярев налил себе чай и принялся размешивать сахар, мерно стуча ложечкой о чашку.
- Время идет, а Лика будет сидеть в душной камере, в компании не слишком приятных товарок. Ладно, я подсуечусь немного, жаль мне ее, очень жаль, но преступник должен быть наказан.
«Вор должен сидеть в тюрьме», - всплыла в моей голове фраза.
* * *
Александр Михайлович не подвел. 1 октября Лику осудили, причем сделали это очень быстро, в одно заседание. Уж не знаю, каким образом Дегтяреву удалось уговорить судью, страшно противную по виду тетку лет пятидесяти, с маленькими злобными глазками и тонкими губами, сжатыми в нитку.
Мы всей семьей явились в зал заседаний, впрочем, народ там и без нас толкался, а когда конвойные ввели бледную, слегка похудевшую Лику, присутствующие фоторепортеры мигом бросились к скамье подсудимых, стоящей в клетке. Евгений был достаточно известен в мире бизнеса, и его смерть, да еще от руки жены, страшно обрадовала борзописцев, получивших повод для новых статей.
Процесс произвел на меня самое тягостное впечатление. Удручающе выглядело все: обшарпанный зал заседаний, толпа корреспондентов, знакомые Лики и Евгения, прибежавшие на суд, чтобы утолить любопытство, злобно прерывающая всех судья, отвратительно правильный прокурор, тарахтящая, словно погремушка, адвокатша, девочка-секретарь, все время ковырявшая в носу, запах канализации, невесть почему витавший в храме Фемиды, но самое жалкое зрелище производила сама Лика.
Подруга была одета в приличный костюм из твида и белую блузку. Волосы ее слегка отросли, выглядели чистыми и даже ухоженными, на лицо была нанесена косметика. Но, когда Лика начала давать показания, у меня перевернулось сердце. Голос ее звучал глухо, словно она говорила из-под подушки, никакой эмоциональной окраски в речи не было.
- Да, - словно автомат говорила Ликуська, - да, встретились. Ничего не помню. Он предложил развод…
- Это все? - прищурилась судья.
- Да.
- Немного, однако. Не помните, как толкали гражданина Твердохлебова в реку?
- Да.
- Расскажите, как обстояло дело.
- Да, он предложил развод…
- Дальше.
- Не помню.
- Так помните или нет? - обозлилась судья. - Почетче сформулируйте ответ.
- Да, то есть нет, а может, да, - растерянно сказала Лика и принялась безучастно скользить взглядом по толпе. Когда ее взор пробежался по моему лицу, я вздрогнула. Глаза Лики напоминали пуговицы, блестящие и абсолютно пустые.
- Нечего из себя сумасшедшую корчить, разъярилась судья, - в деле имеется справка о вашей вменяемости. Не правильную тактику избрали, гражданка Твердохлебова, ваше поведение будет расценено как неуважение к суду.
Аркашка наклонился и с возмущением спросил:
- Где вы взяли для нее адвоката?
Я посмотрела на полную тетку, на лице которой играл климактерический румянец, и шепотом ответила:
- Не знаю, всеми вопросами занимались ее сын Юра и Вера Карапетова.
Потом начался опрос свидетелей. В зал бодро вошел старикашка, маленький, подпрыгивающий на каждом шагу, похожий на сморчок.
Неожиданно голос у него оказался громким, даже зычным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14