– Ты думаешь?.. Полковник, смотрите, у меня строго. Ни-ни!.. …
Вызванный Крапивин раскланивался с публикой, прижимая руку к сердцу. Додонов внимательно рассматривал его в золотой лорнет, а потом, не дождавшись конца спектакля, ушел. У Крапивина точно гора с плеч свалилась, когда он увидел рядом с генералом пустое кресло. Но Крапивин поторопился обрадоваться: Додонов сидел в уборной Фимушки и как ни в чем не бывало забавлялся смущением перепуганной крепостной танцовщицы. Улитушка попробовала было загородить ему дорогу в уборную, но Додонов оттолкнул ее, как тряпичную куклу.
– Пропала моя головушка… – причитала старуха, поймав Крапивина. – Так прямо и лезет в двери, беостыжие глаза. Легкое место сказать: Фимушка-то чуть не голая там с ним сидит.
Крапивин весь побелел от бешенства, но что делать с нахалом? Выгнать его – значило оскорбить генерала. Но опытный и бывалый человек нашелся; отдан был приказ Якову Ивановичу играть какой-то испанский танец, и Фимушка была освобождена. Она танцевала теперь с особенным усердием и немедленно после своего номера, под конвоем Улитушки, была препровождена на квартиру. Додонов посидел несколько времени один, а потом надел картуз и вышел. Вся труппа вздохнула свободнее, когда его широкая спина скрылась в проходе со сцены в буфет. Антонида Васильевна сидела в это время в своей уборной, затворив двери на крючок, – ее била лихорадка, как и в Симбирске.
«Если так дело пойдет и здесь, то мне опять придется бежать», – думал про себя Крапивин, решившийся бороться отчаянно.
После спектакля генерал тоже явился за кулисы и потребовал «турка». Когда девушка, не успевшая еще переодеться после «Русской свадьбы», вышла к нему в своем красном сарафане, он по-отечески расцеловал ее в обе щеки и проговорил:
– Одобряю, милашка… Есть талант. Молода еще, всего не поймешь сразу, но старайся. Так, Гоголенко?
– Совершенно верно-с, ваше высокопревосходительство.
– Весьма одобряю…
Со стороны генерала особенной опасности не предвиделось: он был женатый человек, да и его собственные лета служили лучшим обеспечением. Старик действительно любил сцену, и только.
Первые же спектакли показали, что существование труппы в Загорье совершенно обеспечено. Главною поддержкой всего дела являлся все-таки генерал, который не пропускал ни одного представления. После первого спектакля Додонов больше не показывался в театре. Крапивин лез из кожи, чтобы не ударить лицом в грязь, и с раннего утра до позднего вечера не знал отдыха. Он был один и везде должен был поспеть в свое время. Единственным его отдыхом были те немногие часы, которые он проводил в комнате Антониды Васильевны, – у ней была своя комната, как и уборная.
– Нужно серьезно относиться к делу, – поучал Крапивин свою первую ученицу. – Первые успехи еще ничего не значат. Даром ничего не дается… Для сцены стоит поработать. Нас после помянут добрым словом.
Старая Улитушка была очень недовольна этими беседами с глазу на глаз. «Вот еще моду затеяли, на что это похоже?.. Отвечать-то перед господами кому придется?.. А девка молодая, долго ли до греха?..» Другие девушки ревновали Антониду Васильевну и посмеивались над старухой, особенно беззаботная и простоватая Фимушка.
– Ох, согрешила я с вами! – стонала старуха и даже отплевывалась. – Вот ты, Фимка, ногами дрыгаешь, а того и не подумаешь, что и ноги-то у тебя не свои.
– А чьи, няня?
– Известно, чьи – господские… Вся ты чужая, Фимка!

IV

Перед рождеством генерал пригласил Крапивина к себе. Антрепренер надел свою лучшую пару и отправился с визитом не без некоторого опасения. Когда извозчик подвозил его к высокому двухэтажному зданию с мезонином, колоннами, террасой и двумя балконами, он предпочел бы лучше вернуться домой. Утро стояло морозное, и стоявшие у подъезда лошади нетерпеливо вытанцовывали лихорадочную дробь. В передней уже ожидали своей очереди несколько горных чиновников и два подрядчика. Крапивин скромно поместился в уголке и здесь терпеливо ожидал своей очереди. Швейцар из отставных солдат появлялся в дверях и выкрикивал фамилию очередного. Крапивину пришлось ждать недолго – швейцар пригласил его не в очередь.
Передняя с комнатой, где дожидались посетители своей очереди, помещалась в нижнем этаже. Широкая мраморная лестница вела вверх, где расположена была генеральская казенная квартира.
– Обождите малость здесь, – задыхавшимся шепотом предупредил швейцар, оставляя Крапивина во второй приемной наверху.
Од вернулся сейчас же и молча распахнул двери в большой зал с паркетным полом. Из этой комнаты одна дверь вела в гостиную, а другая в кабинет. Генерал сидел у письменного стола в «вольтеровском» кресле; Гоголенко скромно помещался в уголке, между письменным столом и шкафом с бумагами.
– А, это ты, братец! – заговорил генерал, не глядя на вошедшего и милостиво протягивая ему два пальца.
– Не замедлил явиться, ваше высокопревосходительство, – г Спасибо за исправность… А я тебя, братец, пригласил затем, чтобы поблагодарить… Да, спасибо. Отличная у тебя труппа.
– Вы очень снисходительны, ваше высокопревосходительство.
Нет, зачем? Что хорошо, то хорошо… Одобряю. Даже столичные люди, и те приходят в восторг… Мне весьма лестно. Вчера был у меня полковник Додонов и тоже одобрял. Он большой меломан и знает толк… гм… да… Так вот этот полковник Додонов и пригласил меня к себе ла завод. У него там театр домашний выстроен… вся обстановка… Так как в суб> боту труппа свободна, то полковник Додонов и делает тебе приглашение играть у.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21