Ой-ой-ой, до чего же он голоден, голоден, как волк… Так он им и скажет!– Я… Я голодный… Голодный, – заикаясь, пробормотал Муфта. – Голодный волк.Как это часто с ним бывало, от сильного волнения язык совершенно перестал слушаться. Голодный волк! Это он сказал нечаянно, а лысый тут же ухватился за его слова.– На самом деле ты вовсе не волк, – дружелюбно улыбнулся он. – Это тебе только кажется.А бородатый добавил:– Хоть ты и вырос среди волков, это ещё не значит, что ты волк.Муфта даже охнул от отчаянья. И надо же было именно сейчас начать путать слова.
Муфту охватило горькое чувство одиночества. Люди были рядом, он же, несмотря на это, ощущал себя бесконечно одиноким. Быть может, даже более одиноким, чем когда-либо ранее. Его не понимали, и именно это ложилось на сердце тяжким грузом.Между тем чувство голода с каждой минутой усиливалось.– Пожалуйста… – срывающимся голосом попросил Муфта и грустно посмотрел на краеведов. Он хотел попросить кусочек хлеба. Но не успел договорить. – Воротничок!Возглас Муфты прозвучал в лесной тишине поразительно громко.В его голосе слышалась неописуемая радость, на лице сиял невиданный восторг. Воротник! Воротник появился в круге света, отброшенного костром. Маленький, верный и храбрый Воротник!Радость встречи была взаимной. Невероятно длинными прыжками Воротник бросился к Муфте и стал лизать его лицо и руки. Он радостно повизгивал, непрерывно вертел хвостом и вскинул лапки на Муфтины плечи. Ослабевший от голода, Муфта не устоял на ногах, он упал, но верный пёс всё ещё не мог сдержать порыв своей нежности.Краеведы с глубочайшим интересом следили за этой встречей.– Воротничок, милый мой Воротничок! – растроганно повторял Муфта.– Он называет собаку воротником, – усмехнулся бородатый. – Похоже, он даже не лишен чувства юмора.– Совершенно невероятно, до чего они друг другу нравятся, – удивился лысый.Бородатый погрузился в размышления.– Не следует забывать, что собака произошла от волков, – наконец сказал он. – А раз малыш – волчий приёмыш, то они, по-видимому, находят друг в друге что-то общее, то, что их сближает.– Да-да, – кивнул лысый. – Что-то общее у них, конечно, есть. На известное родство указывает хотя бы шерсть.– Волосяной покров у них правда почти одинаковый, – заметил бородатый. – Полагаю, нам следует использовать эту собаку в своих интересах. Она гораздо легче найдёт общий язык с волчьим приёмышем, чем мы.– Правильно, – согласился лысый. – Он может стать как бы посредником между нами и нашим подопечным. Бородатый отложил кусок хлеба.– Пёсик, пёсик! – позвал он и сказал лысому: – Самый прямой путь к собачьему сердцу лежит через желудок.Воротник навострил уши и уставился на бородатого. Он был так же голоден, как Муфта, может быть, даже ещё голоднее. Всю долгую ночь и следующий долгий день он скитался по чужому дремучему лесу. Повинуясь приказу Муфты спасаться от волков, он мчался, не выбирая направления, вперёд и вперёд и наконец безнадёжно заблудился в этом огромном лесу. Он окончательно потерял следы накситраллей. Он бегал взад и вперёд, пока не заметил наконец зарева костра, приведшего его к любимому хозяину. Всё это время бедная собака ничего не ела.Бородатый бросил Воротнику кусок хлеба, и собака ловко поймала его на лету.– Молодец, – похвалил лысый, отломил ещё кусок и подбросил его.Ого! На этот раз хлеб схватил Муфта и стал его грызть.– Дело идёт на лад, – обрадовался бородатый. – Он уже ест хлеб! Может быть, со временем он вообще забудет о сыром мясе.– Возможно, недели через две мы сможем кормить его даже овощами, – добавил лысый. – Овощи лучше всего отучают от дикости.Теперь они кормили хлебом и Муфту и собаку и при этом закусывали сами, так что вроде все были сыты.– Пора спать, – решил бородатый. – Утро вечера мудренее. Лысый кивнул.– Приёмыша возьмём в палатку? – вопросительно взглянул он на бородатого.Бородатый колебался.– Пусть поспит здесь, у костра, – сказал он наконец. – А то ещё на рассвете начнёт выть и разбудит нас ни свет ни заря.Это было вполне обоснованное опасение, ведь краеведы прекрасно знали, что Муфта может ужасно выть.Конечно, надо было позаботиться о том, чтобы Муфта ночью никуда не сбежал. Поэтому краеведы снова засунули Муфту в рюкзак и накрепко завязали его.– Собака будет его сторожить.И это была сущая правда. Воротник подошёл к рюкзаку и улёгся рядом.Костёр понемногу угасал.

Снова на земле.
Поднялся лёгкий ветерок, и верхушки деревьев стали потихоньку покачиваться.– Плохо дело, – сказал Моховая Борода.– Разве что песня поможет нам преодолеть трудности, – произнёс Полботинка и тут же попытался запеть: – Качаемся-качаемся, вперёд-назад, вперёд-назад…Но Моховой Бороде петь не хотелось.– Образно говоря, наши песни считай что спеты, – вздохнул он.– Если уж говорить образно, то картина, прямо скажем, невесёлая, – согласился Полботинка. – Была бы возможность, так сейчас бы перевернул эту картину, чтобы нам больше не висеть вниз головой.Моховая Борода не отозвался. Полботинка, немного помолчав, сказал:– И волки на этой картине мне не нравятся.Теперь и Моховая Борода стал внимательнее смотреть на волков. Чего они ждут? Что замышляют? Казалось, волки вовсе не собираются признавать своё поражение. Они не соглашались так легко отказаться от своей добычи, которая уже была, считай, у них в лапах. Они явно не могли примириться с тем, что добыча каким-то чудесным образом взлетела из-под их носа в воздух и спокойно повисла на деревьях.Но что же они всё-таки замышляют?Понемногу это стало выясняться.Волчица с двумя волчатами подошла к дереву, на котором висел Моховая Борода, а волк с двумя другими волчатами нацелился на Полботинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30