Даника знала, что ночью Руфо вернется.
А защиты у нее не будет.

Здание Библиотеки Назиданий, квадратное, приземистое, проглядывающее среди плавных линий окружающей местности, показалось уже много позже полудня.
Первый же взгляд издалека сказал Кэддерли, что что-то там не так. Его инстинкты, а может, слабое предупреждение песни Чонтиклира, взывали к нему, но юноша не понимал скрытого смысла предостережений. Он решил, что его собственные чувства к Библиотеке внушили ему все это.
Здание скоро скрылось из виду за высокими скалами, окаймляющими следующий поворот. Айвэн и Пайкел, пошептавшись друг с другом, гигантскими прыжками поскакали перед Кэддерли, объяснив, что планируют приготовить роскошный ужин.
Солнце еще не склонилось низко над горизонтом, когда Библиотека снова замаячила впереди, и спутники свернули в рощицу, обступившую длинную тропу, что вела прямо к зданию. И вдруг все трое резко остановились, причем последующее «о-о-о» Пайкела прекрасно передало общие мысли.
Клочки серого дыма все еще сочились из нескольких окон южного крыла. В воздухе висел густой запах гари.
– О-о-о, – повторил Пайкел.
Внутренние мольбы Чонтиклира, продолжающего взывать к Дениру, ворвались в мозг Кэддерли, громогласно приказывая бежать отсюда, но он кинулся к дверям здания, бывшего его домом. Он должен был задержаться там, должен был заметить трещину в дереве, дыру, пробитую Даникой, загнанной в тупик Руфо.
Кэддерли схватили за руку и сильно, но безуспешно дернули. С искаженным лицом он повернулся к Айвэну и Пайкелу.
– Заперто, – сказал он, и это было впервые на его памяти, когда двери Библиотеки Назиданий оказались закрытыми.
Грозный топор слетел с плеча Айвэна, Пайкел опустил свою дубинку, превратившуюся в его руках в таран, и заскреб землю ногой, как готовый к нападению бык.
Но оба неожиданно расслабились и выпрямились, увидев, что двери за спиной Кэддерли открылись.
– Ты уверен? – спросил Айвэн молодого жреца.
Кэддерли оглянулся и скептически осмотрел проем.
– Разбухло от жара, – решил он и, с не отстающими ни на шаг дворфами, вошел в Библиотеку.
Все безмолвные призывы, убеждающие его убираться отсюда, улетучились из головы Кэддерли в тот момент, когда он переступил порог. Он расценил это как добрый знак, подтверждение того, что он принял все слишком близко к сердцу, но на самом деле Кэддерли пересек границу владений Руфо, за которой Денир больше не мог предостеречь его.
Холл был не слишком поврежден, хотя запах гари едва не лишал сознания. Слева находилась небольшая молельня, очевидно больше всего пострадавшая от пожара. Тяжелая дверь была плотно закрыта, хотя друзья этого не видели – ее завешивал толстый гобелен.
Кэддерли долго разглядывал вышивку. Она изображала эльфов, темных эльфов. Кэддерли знал, сколь ценен этот гобелен, он относился к числу самых дорогих произведений искусства, хранящихся в Библиотеке, и принадлежал Пертилопе. Айвэн как-то воспользовался вытканной на нем картиной, чтобы сделать маленький ручной арбалет, прицепленный сейчас к поясу Кэддерли.
«Что же он делает здесь?» – удивился молодой жрец. Кто додумался использовать бесценный гобелен как заслонку от сажи?
– Похоже, пожар прекратился, – заметил Айвэн.
Конечно, прекратился, поняли и дворфы, и Кэддерли, секунду поразмыслив. В Библиотеке было больше камня, чем дерева, и огонь не мог найти себе много пищи.
Но что же тогда вызвало столь мощное пламя?
Айвэн метнулся направо, к кухне, Пайкел скачками понесся за ним, но Кэддерли поймал его за руку и развернул, а тот потащил за собой брата.
– Я хочу проверить главную молельню, – бесстрастно заявил юный жрец.
Айвэн и Пайкел переглянулись, потом перевели любопытные взгляды на Кэддерли, надолго застывшего с закрытыми глазами.
Он больше не слышит Песни Денира, осознал юноша. И больше не улавливает пения Чонтиклира, хотя жрец, несомненно, сейчас ближе, чем когда они были в горах. Как будто Денир покинул это место.
– О чем ты думаешь? – спросил, как обычно нетерпеливый, Айвэн.
Серые глаза Кэддерли открылись, и юноша взглянул на дворфа.
– Ну? – настаивал Айвэн. – О чем думаешь?
– Это место было осквернено, – ответил Кэддерли, и, лишь произнеся эти слова, он понял, что именно сказал.
– Было подожжено, – поправил Айвэн, глядя на гобелен и не понимая, о чем толкует Кэддерли.
– Осквернено! – пронзительно выкрикнул Кэддерли, и слово эхом отдалось от каменных стен и полетело вверх по лестнице.
Значение этого слова и сила, с которой Кэддерли прокричал его, погнали мурашки по спинам обоих братьев.
– О чем это ты? – тихо спросил Айвэн.
Кэддерли лишь решительно тряхнул головой и, развернувшись, со всех ног кинулся к главной молельне, святейшему месту в этом священном здании. Он ожидал, что найдет жрецов, братьев обоих орденов, там, молящихся своим богам, борющихся за возвращение Денира и Огма обратно в Библиотеку.
Молельня пустовала.
Толстый слой копоти покрывал замысловатую резьбу ближайших к дверям массивных арок-колонн, но в остальном почти все выглядело как обычно. Стоящий на дороге алтарь казался нетронутым, и все предметы на нем – колокольчики, одинокий потир и близнецы-скипетры – располагались в точности на своих местах.
Шаги отдавались глухим эхом, и трое вошедших, прижавшись потеснее друг к дружке, медленно продвигались вперед.
Айвэн первым увидел тело и резко остановился. Он вскинул сильную руку, поймал Кэддерли за пояс и вынудил его остановиться.
Пайкел не заметил и сделал еще шаг, прежде чем сообразил, что другие не следуют за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81