Но меня ты не получишь! Я уйду прочь. Уйду от тебя, тварь, осмелившаяся сделать человека крысой! Сбегу! Самым простым способом! * * * Я перепроверил данные на мониторе миномета, перекрестился, и повернул красный ключ, пробормотав:— …Последний негритенок посмотрел устало, пошел повесился и… И никого не стало…Восемь коротких стволов «Искры» послушно ф-фукнули, отправив в небо девственной Афродиты четыре пары элегантных черно-желтых стрел.Дастин лежал рядом. Молчал. Я сидел рядом, скрестив ноги по-турецки.. Услышал тихую речь Навигатора:— Комплекс и все сети восстановлены на сто процентов. Передаю свои функции системе мониторинга окружающей среды «Рамзес». Спасибо за приятное сотрудничество.Я, опираясь кулаками в землю, встал, задрал голову, и раскинул руки, словно ожидая принять объятие. Уже ничего не важно. Я свободен!Вверху, совсем близко, зажглась звезда, которую я сам создал.И мы обняли друг друга. * * * Ядерный взрыв — это очень красиво. Это абсолютная белизна, распадающаяся на спектр. Это смерть, настигающая тебя как луч света. Смерть, в которую ты погружаешься и принимаешь ее как избавление. Смерть достойная самого великого, но доставшаяся тебе. Жребий решает. А жребий не ошибается. Орел-решка…Орел!!! Черт-те знает в который раз!Это прекрасная смерть! Ничего лучше я не видел, и, наверное, никогда не увижу.Словом, я умер.Мгновенно. Глава последняя. О бесконечной жизни — Cпрашивайте, — проколов меня взглядом бывалого следователя-инквизитора, сказал Бернар Клервосский. — Вы теперь имеете полное право на любые вопросы. Обещаю отвечать предельно искренне.— Почему?.. — я запнулся, и сформулировал по иному: — Вернее, ради чего?— Ради рождения, — непонятно ответил святой, — роды всегда проходят тяжело, будь то человек или… Или не-человек. И вы вдвоем с мистером Роу вполне достойно приняли младенца.— Младенца? — я вздернул брови.На зеркальной поверхности круглого озера всплеснула хвостом крупная рыбина.— Да, младенца. Рожденного никакими не высшими силами, не по чьему-то хотению или повелению, а созданного самой Вселенной. Любая система, в том числе и мир тварный, но неживой, развиваясь, со временем порождает разум. И жизнь. Точно так же, как давным-давно примитивные молекулы на основе соединений углерода усовершенствовались, превратившись в живую клетку. Прошло много времени и эта клетка стала вами. Или, например, мною — я ведь тоже жил на Земле, пускай теперь навсегда переселился сюда.— Тогда как объяснить библейские рассказы? — я решил, что наконец-то сумею поддеть святого Бернара. — Ну там, «вначале Бог создал небо и землю…». Странно слушать от вас речи, больше подошедшие бы студенту-физику.— Не умничайте, — нахмурился аббат. — Вы знаете, что Господь создавал Вселенную шесть полных суток, на седьмые же отдыхал. Об этом четко написано у Моисея, в «Бытии». Только не принимаете текст — безусловно, истинный! — буквально. Шесть суток — сто сорок четыре часа. Восемь тысяч шестьсот сорок минут для вас, человека, привыкшего к определенной единице измерения времени. Человека, обитающего на одной конкретной планете, скорость вращения которой и дала возможность названную единицу времени вычислить. Но ведь Господь человеком не является и на Земле постоянного жительства не имеет. Подумайте сами, сколько могут длиться сутки с точки зрения Бога?..— Теперь понятно, почему здесь солнце зависло, — хмыкнул я. — Исчисляем время по-божественному. Закат, как полагаю, надо ждать через миллион лет?— Вы как были клоуном, так им и остались, — припечатал меня бывший аббат Клерво.Замолчали. Бернар ждал моих вопросов, а я не хотел их задавать. Смысла нет. Все ведь кончилось, верно? Я нахожусь там, где заканчиваются все пути, жду решения своей участи (самоубийца все-таки! Таких через Врата не пропускают — смертный грех), и пребываю в меланхолии, породить которую может только ожидание неминуемой вечности, на пороге каковой я восседаю.— Вас не следует пускать за Врата лишь потому, что вы предались самому страшному греху, порождающему многие другие — унынию! — Бернар по-прежнему слышал мои мысли. — Знаете, что однажды написал один великий поэт, посвятив строки такому же псевдострадальцу как вы? Слушайте:
Ты был грешен! Духовным блудом запятнан и развращенЖаждой тайны, запретной людям, твой дух навеки смущен.Ради истины, ради знанияСам отправил себя в изгнание,Сам себя наказал потерямиЗа безверие, за безверие!Ты был грешен. Ты впал в унынье, сломив себя, как клинокБез надежды на Божье чудо, поверил, что одинок.Без надежды во тьме безверияСам себя наказал потерями,Слов молитвы забыл звучаниеОт отчаянья, от отчаянья!Если б жизнь тебе дали заново — что исправил бы ты?Шаг последний — момент признания у последней черты…
— В чем надо признаться? — абсолютно безнадежным тоном перебил я Бернара. Какой последний шаг? И вообще, кому адресованы эти стихи? Я никогда не хотел заполучить никакую тайну, тем более запретную! Вы обвиняете меня в безверии? В отчаянии? Да, грешен. Каюсь. Там, на Афродите нельзя было верить ни во что и ни в кого! Там не было ничего настоящего!— Отчего же, было, — поджал губы Бернар. — Например, то адское устройство, с помощью которого вы покончили с собой и в результате оказались здесь. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, однако я не вижу смысла в дальнейшей беседе — вы просто потеряли интерес к сущему. Итак. Стихи написаны той ночью, когда инквизиция сожгла последнего Великого Магистра ордена тамплиеров Жака де Молэ в 1314 году. Но процитированные строки можно отнести к каждому смертному, теряющему веру. К вам, например.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161