— И, вернувшись в Париж, ты продолжала бы выдавать себя за другую?— Да, — смущенно подтвердила девушка.— А сколько лет настоящей мисс Спарлинг?— Наверно, около шестидесяти, — ответила Вада. — В Шербурге она повредила ногу и предложила мне ехать в Париж без нее, чтобы купить платья для приданого.— Уверен, у нее даже в мыслях не было, что ты будешь разгуливать по Парижу с незнакомыми мужчинами.— Ты… не показался мне таким… чужим, — ответила Вада.— Ты увиливаешь от разговора и сама прекрасно это понимаешь, — строго сказал Пьер. — Как можно было так опрометчиво поступить и согласиться пообедать с человеком, которого совсем не знаешь, а потом еще пойти в его студию?Вада собралась с мыслями и сказала:— Я не думала, что художники спят в своих студиях… Я думала, что они там только… работают.— Все это, однако, не объясняет, почему ты приняла приглашение не только от меня, но и от маркиза, — с гневом произнес Пьер.— Возможно, потому, что для меня это была единственная возможность, пока я свободна, делать то, что хочу, поскольку рядом нет мисс Спарлинг.Пьер молчал, и Вада робко добавила:— Я думала, что это… как бы приключение.— Ничего себе приключение! — воскликнул Пьер. — Меня в дрожь бросает от одной только мысли, в какой беде ты могла оказаться.— Да, я была в опасности… но ты спас меня!— Только благодаря счастливому стечению обстоятельств, а это бывает один раз из миллиона случаев.Вада подумала, что Пьер говорит с ней слишком сурово, и сказала, чтобы отвлечь его мысли от ее необдуманных поступков:— Кстати, ты тоже выдал себя не за того, кем являешься на самом деле, и пытался выудить у меня сведения о мисс Хольц вовсе не для газеты. Разве не так?— Да, ты права, меня это интересовало не для очерка. Брат мне написал о предполагаемом браке, раньше он о нем и не подозревал. В письме Давид сообщил, что его невеста ненадолго приехала в Париж и остановилась в отеле «Мерис».— И ты, конечно, решил посмотреть, что я из себя представляю?— В отеле мне сказали, что мисс Хольц не прибыла, зато я встретил ее компаньонку — очень молоденькую и, к своему удивлению, очень хорошенькую, но крайне своенравную юную особу.Вада произнесла что-то невнятное, затем заметила:— Но ты тоже представился французом!— Вообще-то я французом не представлялся, — ответил Пьер. — Я тебе уже говорил, что нам предстоит еще многое узнать друг о друге. Меня действительно называют Вальмоном.Вада внимательно слушала Пьера, и он продолжал:— Так звали моего крестного отца — герцога де Вальмона. Именно он первым зародил во мне интерес к французскому искусству. В школьные каникулы я часто ездил во Францию и потом, вместо того чтобы учиться в Оксфорде, как мой брат Давид, отправился в Сорбонну.— В парижский университет, то есть, — пробормотала Вала как бы для себя.— Там я проучился три года, — продолжал Пьер, — и все свободное время проводил со своим крестным отцом. Его французский стал для меня вторым родным языком, в своих взглядах, привычках и вкусах я стал истинным французом.Вада не прерывала его, и Пьер говорил:— Как видишь, я совсем не похож на Давида, у нас совершенно разные взгляды на жизнь. Когда я вернулся в Англию, то остался недоволен состоянием дел в поместьях. К тому же мне все очень быстро наскучило. Я никогда не был в хороших отношениях с матерью и снова вернулся в Париж.— Чтобы стать символистом!— Я начал писать, а поскольку жил в Латинском квартале, мне намного проще было стать французом, чем оставаться англичанином. В основном я пользовался своим двойным именем и подписывался как Пьер Вальмон. — Он улыбнулся и добавил:— И плодом моего усердного труда стала книга о символизме, которая должна выйти в следующем месяце.— Почему же ты мне об этом не сказал? — спросила Вада.— Я хотел сделать тебе сюрприз.— Я буду гордиться тобой, это так прекрасно — увидеть твою книгу изданной, — с трепетом проговорила Вада.— Мне нравится моя жизнь в Париже, — но сейчас все должно измениться, — сказал Пьер.— Что ты имеешь в виду? — В голосе девушки была тревога.— Давид только что сказал мне, что серьезно болен и не может на тебе жениться, даже если бы ты этого очень хотела: у него туберкулез. Врачи настаивают, чтобы он как можно скорее уехал в Швейцарию.— Какой ужас! — воскликнула Вада. — Мне так жаль его.— Мне тоже, — сказал Пьер. — Но это значит, что все поместья переписываются на мое имя, и я становлюсь их хозяином.Сначала Вада никак не отреагировала, потом, подумав, спросила:— Ты имеешь в виду, что должен уехать из Парижа и жить в Англии?— Да.Возникла тишина. Затем Вада первой ее нарушила.— И тогда я тебе буду не нужна?— Я этого не говорил, — ответил Пьер.— Но ведь это так? Если ты должен жить здесь, в Англии… тогда ты, наверно, не захочешь жениться?Пьер улыбнулся.— Между прочим, — начал он, — как раз именно здесь жена нужна мне больше, чем в Париже. Он умолк, а Вада затаила дыхание.— Есть только одно создание, на котором я готов жениться!Девушка подняла голову с его плеча, и ее глаза внезапно засветились, будто кто-то зажег в них тысячу свечей.— Неужели ты имеешь в виду меня? — прошептала Вада, от волнения не в силах говорить громче.— Кто-то ведь должен приглядывать за тобой, — нарочито сердясь, проворчал он. — Ты иногда ведешь себя так плохо, с таким неоправданным риском, что я не могу позволить, чтобы все это продолжалось.— Ты женишься на мне? Ты действительно хочешь этого? Ну пожалуйста, скажи мне!Он неожиданно и властно привлек ее к себе, и его губы впились в губы девушки. Этот поцелуй, далеко не нежный, был неистов и требователен. Она ощутила, как снова внутри нее разгорается пламя, и была уверена, что то же самое происходит с Пьером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57