И тогда она решила, что лучше всего просто сидеть на палубе. Дождь безжалостно, до боли хлестал ее по лицу и плечам, прикрытым лишь тонким муслином прилипшего платья.Она долго так сидела, прежде чем Уинстон выполз из машинного отделения.— Ничего не могу найти, — сказал он раздраженным тоном. — Думал, это поршни, но я проверил все до единого.Марина беспомощно смотрела на него сквозь завесу дождя.— А почему это вы не в каюте? — строго спросил он.— Такая качка, я боялась даже двинуться.— Я помогу вам.— Да какой теперь смысл? Я уже промокла, мокрее не стану.Он улыбнулся:— Вы не испугались? Она покачала головой:— Я страшно рада, что у меня нет морской болезни.— Прекрасно, это уже удача, и лучше, если она будет не единственная. Похоже, нам придется задержаться здесь надолго.Он подобрал себе еще какие-то инструменты и снова сунул голову в машинное отделение.Марина терпеливо ждала.Дождь уже пошел на убыль, но от сильного ветра море бушевало пуще прежнего.Лодку раскачивало в разные стороны, и то и дело набегающая волна разбивалась о корму, окатывая Марину холодным душем.Прошло не меньше двух часов. Наконец Уинстон поднялся на ноги и, держась за поручни, попытался завести мотор.Сначала двигатель молчал, потом затарахтел и тут же смолк.Это уже что-то обещало, и Марина быстро поднялась и подошла к Уинстону.— Вы думаете, что нашли поломку? — спросила она.— Надеюсь, — ответил он. — Порвался провод. Я починил его, но он может не выдержать.Он снова попытался завести мотор — он поработал пять-шесть секунд и опять замолк.Уинстон снова полез в двигатель и через десять минут появился.На этот раз мотор ожил и наконец заработал нормально.Марине показалось, что оба они затаили дыхание в ожидании, но никаких перебоев не было — мотор работал как часы.— Браво! У вас получилось! Получилось! — в восторге закричала Марина.Уинстон с улыбкой обернулся.Она стояла совсем близко.Когда он посмотрел на нее внимательно, его улыбка стала еще шире. Она промокла до нитки, и ее муслиновое платье облепило ее так, будто на ней ничего не было. Оно ясно обозначило её маленькую грудь и обтянуло стройные бедра и ноги.Ветер разметал ее светлые волосы, и они падали двумя прядями ей на грудь, обрамляя лицо и огромные серые глаза.— Да вы похожи на тех сирен, которые искушали Улисса! — воскликнул Уинстон.И тут он обнял ее и поцеловал!На мгновение Марина почувствовала, как холодны их губы, а потом какой-то дикий восторг пронзил ее, как молния.Ведь это то, чего она так долго ждала, так страстно хотела! Она почувствовала, как губы его вдруг стали горячими и настойчивыми…Всего несколько секунд он держал ее в объятиях, и его губы были властно прижаты к ее губам, но для Марины это было как вечность — она владела всем миром, и звезды падали с неба, устилая все вокруг…Это было такое чудо и такой восторг — она и представить себе не могла, что это возможно. Уинстон ослабил объятия и сказал каким-то незнакомым голосом:— Я же говорил вам, Марина, что вы — сирена… С этими словами он взялся обеими руками за штурвал и очень медленно развернул лодку.Она стояла рядом не двигаясь.Она не в состоянии была ничего делать — лишь уцепилась за фордек, чтобы устоять на ногах, и чувствовала, как все ее тело наполнилось какой-то новой жизнью.Это было то же самое чувство, которое она пережила когда-то в Гайд-парке, сидя на скамейке у Серпентина и призывая Элвина. Тогда она ощутила, что стала частью цветов и воды, как бы растворилась в них. Да! То же чувство, только еще более удивительное и восхитительное!— Мы поплывем довольно медленно, — сказал Уинстон, — а то еще опять сломается. Так что, боюсь, нам придется добираться до дома очень долго.«Это не имеет значения, ничто сейчас не имеет значения!» — хотела сказать Марина, но не смогла произнести ни слова.Она молча смотрела на профиль Уинстона и чувствовала, что все еще трепещет от его поцелуя.Некоторое время он вел лодку молча, затем спросил:— О чем вы думаете?— Я вспоминала стихотворение, — честно ответила Марина.— Тогда это должны быть строки из Софокла: «Мир наш полон чудес, но удивительней нет — человека!» — Он усмехнулся. — Ну прямо про меня! Потому что, уверяю вас, то, что я отремонтировал двигатель, — это настоящее чудо! И если он доставит нас домой в целости и сохранности, тоже будет чудо!— А если бы вы не смогли его починить? — спросила Марина.— Тогда нас носило бы по морю, может, несколько часов, а может, дней, пока бы нас не нашли и не подобрали, — если, конечно, мы не добрались бы до берега вплавь.Марина засмеялась и посмотрела на далекий берег, все еще окутанный дымкой.— Единственно возможный способ проделать это — оседлать дельфина!— Да-да, если бы боги расщедрились и дали нам каждому по дельфину! — весело ответил он. Марина промолчала, и он вскоре спросил: — Я хочу узнать, какие все-таки стихи вы вспоминали?— Ваши лучше, — ответила Марина.— Я жду, — коротко сказал Уинстон. Застенчивым тихим голосом, однако достаточногромко, чтобы перекрыть шум мотора, она прочитала строки, которые, казалось, не выходили у нее из головы с того самого момента, как она приехала на виллу: Вот он — добывший славуи гордый новой победой,Мчится по небуНа крыльях своейчеловеческой мощи. Это был отрывок из оды Аполлону с просьбой о благословении тем, кто выиграл победу в Пифийских играх, но сейчас эти строки очень точно подходили к Уинстону.Никто не мог сейчас выглядеть более сильным и могучим, чем он: его насквозь промокшая рубашка не скрывала ширину его плеч, силу его рук и атлетическое сложение. Под мокрыми брюками угадывались узкие бедра, и Марина видела, что он необычайно силен, и если ему случится драться, то противнику придется нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49