От угла и до вот этого косяка. Ровно сто метров. Даю отмашку. Прапорщик Баобабова делает вторую попытку. Трясу часами. Ровно пять секунд. Баобабова никак не соглашается, что это только квалификационный забег, а настоящее время она сможет показать только в основном.Третий раз Мария не бежит. Вовремя вспоминаем о грозящей нам опасности. Теперь трясемся плечом к плечу. У Марии открылось второе дыхание. Враг, как говорится, неведом, но очень близок.— К лифту, — на ходу приказываю я, ничего не объясняя. Но объяснять ничего и не надо. Прапорщик Баобабова все понимает и так. Она для этого слишком умна. Возможно, нам удастся выбраться на поверхность. А там по тайге, по болотам, к городам, к цивилизации, к регулярным войсковым соединениям. Авось и повезет, вывезет удача.Несколько секунд толкаемся в дверях лифта. Машка напоминает мне правила поведения в общественных местах. Особенно в присутствии женщин. Я упираю на то, что в данную минуту наблюдаю исключительно прапорщиков, для которых нет никаких законов и правил. Втискиваемся одновременно. Со скрежетом, не уронив достоинства. Мария яростно хлопает ладонью по единственной кнопке. Створки, заразы, закрываться не торопятся. Ползут, как улитки к водопою.Ревущие крики все ближе. Пол ходит ходуном, как при землетрясении. Машка вспоминает про премиальные.Жду появления преследователя перехватив поудобнее свинцовую дубинку. Может пользы от нее мало, но умереть, как подобает настоящему молодому лейтенанту, мне никто не помешает. Еще бы хоть капля надежды в душе осталась.Просвет все меньше и меньше. Сквозь уменьшающую щель створок замечаю, как потемнело в коридоре. Необъяснимое коридорное явление близко. Чувствую это каждой клеткой тела. Баобабова тоже чувствует. Не обращая внимания на молодых лейтенантов и напарников, скулит, сжав до скрипа зубы. Я пытаюсь проделать то же самое. Скрипеть и скулить, одновременно не получается. Опыта не хватает.Захлопываются створки. Выдыхаем воздух. Прекращаем скрипеть и скулить. С той стороны коридора в лифт врезается нечто невообразимо огромное, заполнившее все пространство, весь эфир, весь мир. Бьется в истерике, пытаясь пролезть сквозь щели. Но лифт сработан на славу. По моему разумению, в таких ящиках можно даже под воду спускаться. Ни капли не просочится. Не говоря уже о необъяснимых коридорных явлениях.— Какое безобразие! — возмущается Машка. — Ничего человеческого у людей не осталось. Все норовят нахрапом взять. А я этого не люблю. Лесик, по-твоему это не свинство?Не совсем понимаю, о чем речь. Если о жизни, так чего тут удивительного. Жизнь есть борьба противоположностей. Для нас странное явление в коридоре противоположность. А мы для него не меньшее зло. Мы его хотим уничтожить, а оно сопротивляется. И кто из нас человечней, еще тот вопрос.— Нет там ничего человеческого, — в этом я уверен на сто процентов. — Всех сожрало и нас не пожалеет. В кино такое часто показывают. Только там положительные герои обязательно спасаются, предварительно все взорвав. Заметь, секунд за десять до взрыва сматываются. А мы не спасемся.— Почему это? — не понимает напарник.— Стоим потому что.Лифт и в самом деле только потрудился закрыть двери, но с места не сдвинулся. Знает ведь гадость металлическая, что нам страшно, так еще страшнее из вредности делает.Совместно с Марией, не обращая особого внимания на тряску, изучаем приборную панель средства спасения. Изучать-то, в принципе, нечего. Одна кнопка, да и та, вдавленная до основания. Второй раз отжимать опасно. Никто не может предсказать поведение лифтов. Может поехать, а может и впустить того, кто снаружи.Все решает Баобабова. Ее, прапорщика в бронежилете, страна долго учила, как вести себя в экстремальных ситуациях. Подкованным каблуком по панели и вся проблема.Конечно, лифт, слегка подумав, поехал. Ни одному лифту не придет в мысли кочевряжится, когда тебя ногами по панели.Однако начавшееся движение нас не обрадовало. Двигались мы не вверх, а, как бы вниз. «Как бы» — именно такое определение подходит к лифту, который вдруг заваливается на бок. Переворачивается вокруг своей оси, дергается по сторонам, словно воробей в полете. Мне даже кажется, что мы делаем мертвую петлю. Но врать не хочу. От тряски и кручения не разобрать, что и как происходит. Едва устраиваемся на потолке, как кабинка заваливается на бок. Приспосабливаемся к этому положению, мир закручивается в обратную сторону. Нельзя доверять лифтам. Садясь в лифт любой человек может оказаться в любом месте, начиная от необитаемого острова и заканчивая другой звездной системой.Останавливаемся резко. Набранное ускорение сплющивает нас в лежачем положении. Створки, слава богу, разъезжаются в сторону. Покидаем кабинку с возможно большей скоростью. Обещаю себе никогда больше без особой необходимости не пользоваться лифтом. Здоровье человеку дается лишь раз.— Ноги вытирайте!Смысл сказанного доходит не сразу. Когда кипящий мозг молодого лейтенанта напряженно трудится над решением проблемы мирового масштаба — мелочи, вроде не вытертых ног, кажутся мелочью. Но я ясно и отчетливо слышу голос. И это не Баобабова и даже не мои галлюцинации.Похоже Мария находится в таком же непонимании момента. Вертит головой, пытаясь понять, что происходит.— Леха, глянь-ка!Проклятый лифт высадил нас не на обитаемом острове. Да и на другую звездную систему место походило ровно столько, сколько деревенский курятник смахивает на космодром. Мы с прапорщиком валяемся на сцене просторного конференц-зала. Рядов пятьдесят кресел, горящие юпитеры, будка суфлера, уютные балкончики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114