(фр.)

– кричал он Шадурскому. – Вы не слышали?
– Что такое?
– Как! Вы спрашиваете, что такое? Вы ничего не слыхали о скандале?
– Ничего…
– Мой бог! Об этом говорит уже весь свет… Это – вещь небывалая!..
– Что же такое?
– La jeune princesse Tchetchevinsky… Молодая княжна Чечевинская… (фр.)


– Ну?
Сплетник, вместо ответа, сделал руками несколько пантомимных, очень выразительных и понятных жестов.
– Что за вздор! этого быть не может! – с улыбкой возразил Шадурский, хотя сердчишко его и сильно-таки екнуло при этой пантомиме.
– Mais… comment Но… Как (фр.).

быть не может?! Говорят, будто есть особы, которые читали даже письмо ее к своей матери, и предерзкое, пренепочтительное письмо! Pauvre mere! elle est bien malade pour le moment! Бедная мать! она серьезно заболела от этого! (фр.)

* Это ее убило!
– Кого же обвиняют в этом? – спросил Шадурский.
– Voila une question! Вот вопрос! (фр.)

Конечно, княжну! Помилуйте! Ведь это кладет пятно не только на семейство, mais… meme sur toute la noblesse! Но… даже на все дворянство! (фр.)

Совершенно погибшая женщина! (фр.)

Это… это une femme tout-a-fait perdue!*** О ней иначе и не говорят, как с презрением; с ней никто более не знаком, ее принимать не станут!..
– Oui, si cela est vrai… Да, если это правда… (фр.)

конечно, так и следует! – с пуристическим достоинством римской матроны проговорил Шадурский, трусивший в душе от всех этих слухов и убежденный в эту минуту, что действительно так следует. – Et qui suppose-t-on etre son amant? И кого считают ее любовником? (фр.)

* – спросил он.
– Вот в том-то и загадка, что не знают. Во всяком случае, это – подлец! – заключил благородный сплетник.
– О, без сомнения! – подтвердил Шадурский. А сердчишко его снова сжалось и екнуло при этом роковом слове.
– Но у нее есть брат; он, вероятно, разыщет. C'est une affaire d'honneur Это дело чести. (фр.)

, – продолжал сплетник.
– Что же, дуэль?
– Или дуэль, или пощечина!
Шадурский даже побледнел немного, несмотря на свое образцовое умение и привычку владеть собою и скрывать свои настоящие чувства.
– Du reste adieu! Впрочем, прощайте! (фр.)

Мне в Караванную! Еду к баронессе Дункельт – узнать, что там говорят об этом, – заключил сплетник и, послав Шадурскому еще один воздушный поцелуй, скрылся за поворотом на Караванную улицу.
– Пошел домой! – закричал между тем этот своему кучеру.
Кучер, получивший за пять минут перед тем приказание ехать в Свечной переулок, остался очень изумлен столь неожиданным поворотом дела и, не вполне на сей раз доверяя своему слуху, обратил вопросительную мину к своему патрону.
– Пошел домой, говорю тебе, скотина! – закричал этот последний, вероятно торопясь сорвать на кучере бессильный гнев свой за слово «подлец», произнесенное сплетником.
Возница тотчас же повернул лошадей в обратную сторону.
«Вот так-то лучше будет», – подумал Шадурский, и через несколько минут коляска остановилась перед подъездом его собственного дома.
– Можешь откладывать: я больше никуда не поеду сегодня! – обратился он к кучеру, и скрылся в дверях не без внутреннего удовольствия за счастливую встречу и за все предыдущее поведение с княжною, которое отклоняло всякое подозрение от его ничем не запятнанной личности.

XVII
ДВЕ ПОЩЕЧИНЫ

Шадурский прямо прошел на половину жены. Он хотел сообщить ей, что участь подкидыша обеспечена, полагая в то же время найти у нее своего управляющего, г.Морденко, который ежедневно являлся с отчетами и докладами – утром, в девять часов, к князю, а в первом или в начале второго – к самой княгине. Она с некоторого времени вообще стала интересоваться делами. Шадурский намеревался взять у Морденко десять тысяч, обещанные им генеральше.
Быстрыми и неслышными в мягких коврах шагами подошел он к дверям будуара, распахнул одну половину и вдруг окаменел на минуту, пораженный странным и неожиданным дивом.
Супруга его лежала в объятиях г.Морденко.
Князь, не двигаясь с места и не спуская с них холодного взора, в котором тускло засвечивалось какое-то ледяное бешенство, стал натягивать и застегивать на пуговку свою палевую перчатку, которую, подходя к будуару, уже стянул было до половины руки.
Княгиня, пораженная еще более, чем муж, в первую минуту дрожала всем телом, приникнув к диванной подушке и закрыв лицо своими бледными тонкими руками. Морденко, ошалелый и немой от страха, глядел во все глаза на это, по-видимому хладнокровное, застегивание перчатки, тогда как рука его машинально и неудачно искала на краю стола принесенные к докладу бумаги. Это был высокий, несколько сутуловатый и сангвинически худощавый мужчина лет сорока, породистый брюнет, с бронзово-бледным, энергическим лицом и глубокими темно-карими глазами.
Застегнув, наконец, свою пуговку, князь подошел к нему медленными шагами и с размаху дал сильную и звонкую пощечину.
– Вон, животное!.. – тихо прошипел он, скрежеща зубами. – Сегодня же сдать все дела, и чтобы к вечеру духу твоего тут не было!.. Вон!
Уничтоженный, убитый и перетрусивший Морденко отыскал, наконец, свои бумаги, почтительно согнулся и на цыпочках вышел из будуара.
Князь затворил за ним двери.
– Хоть бы это-то из предосторожности сделать догадались! – укоризненно посоветовал он, кидая на жену убийственно-презрительный взгляд.
Княгиня начала уже истерически, но сдержанно и глухо рыдать, не отрываясь от своей подушки.
– С кем?!. с хамом… с холуем… с лакеем!.. И это – русская аристократка! – шипел он задыхающимся голосом.
На этих словах, видно уж чересчур задетая за живое, княгиня словно очнулась и, стремительно вскочив со своего дивана, ринулась к мужу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38