Качественные и ценные вещи всегда отличает отсутствие излишеств.
– Где спер? – деловито поинтересовался Савик.
– А чего сразу – спер? – обиделся алкаш. – Нашел я ее! В сугробе, вчера, когда здесь автобус взорвали. Я сразу понял – клевая штучка!
Савик еще раз осмотрел ручку, покрутил небрежно, демонстрируя полное равнодушие, затем веско произнес:
– Говно.
Синяя ряха в окошке болезненно дернулась.
– Ну хоть червонец...
Савик взял из картонной коробки использованный чек, пристроил на колене и попробовал накорябать там свою роспись. Ручка оставляла лишь бесцветное углубление на бумаге.
– Ах ты гад, да она не пишет! – проревел Савик. Крепкий кулак прочертил в воздухе короткую линию и врезался в сизый нос алкаша. – Пошел вон! Еще сунешься – башку отверну!
Глеб снова наполнил стаканы. Из сумки появился пучок зеленого лука и бутерброд с холодной яичницей – наверное, жена накрутила утром. Гулять так гулять!
Савик хорошо знал этот тип людей, которые привыкли подчиняться обстоятельствам, а потом все свои неудачи списывать на те же обстоятельства. Пять минут назад Глеб ненавидел его, Савика, лютой ненавистью, готов был, наверное, в глотку вцепиться. Но – боялся. И деньги отдал. Потому что привык быть жертвой, перхотью, так для него удобнее. Сейчас он расслабился и скоро начнет жаловаться на жизнь, бить себя кулаком в грудь и рассказывать, рассказывать... Словно на исповеди перед батюшкой.
Чудной народ.
Савику до лампы все эти излияния. Он выполнил план на сегодня, получил долги, а сейчас пьет и закусывает на халяву. Вот и все. Если Глеб думает, что после двух стаканов они станут друзьями, что завтра там или послезавтра Савик как-то по-особому поздоровается с ним или спросит: ну как теща, не поправилась? – то он глубоко ошибается. Это точно как с этими «сенокосилками». Ты даешь – я беру. А налоги платить все равно надо.
– Я ведь, можно сказать, случайно сюда попал, – начал Глеб, осушив стакан. – По недоразумению. Стечение обстоятельств. – Он разрезал бутерброд надвое, половину подвинул Савику, половину отправил в рот и торопливо прожевал. – Это вот все... Торговля, касса, кремы, шампуни, лосьоны... Не мое это, Савик. У меня ведь высшее образование. Я автотракторный закончил, тогда это считался хороший факультет, в советские времена на ЗИЛе мастерам всегда прилично башляли... А тут – на тебе. Я только два года и успел проработать после диплома, как все посыпалось... А тут тесть как раз умер, теща к нам переехала из Мурманска. В «полуторке», представляешь – мы с женой, две дочки и теща со своим сахарным диабетом... Ты почему не пьешь, Савик?
– Гля, только что писала, а теперь не пишет, – рассеянно сказал контролер, продолжая рассматривать ручку.
Чем больше он на нее смотрел, тем больше убеждался, что ему удалось отхватить настоящую вещь. Что-то было в ней... Может, эти плавные линии, создающие ощущение завершенности, «правильности» какой-то, может, сочетание темного полированного дерева и желтого металла, а какой металл тут может быть? Савик не первый день живет И слышал про золотые «Паркеры»... И увесистая... Он прикинул на ладони. Да, в самом деле, ручка показалась Савику несколько тяжеловатой для своего размера, значит, желтые прибамбасы и вправду золотые! Сколько же она может стоить? Жалко, конечно, что не пишет. Савик попытался развинтить ручку, но она почему-то не поддавалась.
– ...не пьешь?
Савик поднял голову и посмотрел на Глеба.
– Как это – не пью? – сказал он, опрокидывая стакан. – Только наливай.
Лицо Глеба раскраснелось, глаза и нос блестели. На краю фанерного прилавка дотлевал забытый окурок, оставляя черную дорожку. Наверное, Глеб тут успел половину своего жизненного пути разбаянить. Ничего, пусть... Звякнуло что-то в сумке – ларечник извлек вторую бутылку. Сорвал зубами пробку, выплюнул на пол. Прозрачная, чуть маслянистая жидкость забурлила в стаканах. Отчетливо запахло сивухой.
– Ну давай, значит, чтобы деньги водились! – Глеб торжественно поднял свой стакан. – Чтобы – «зеленые»! В крупных купюрах! И побольше!
Савик даже ухом не повел в сторону собутыльника, продолжая вертеть ручку так и сяк.
– Слушай, – перебил он Глеба, – ни хрена не могу развинтить. Как же тут стержень меняется?
– Что? – встрепенулся Глеб. – А-а... Если не разбирается – значит, одноразовая. Дешевка.
– Да пошел ты! – сказал Савик. – Много понимаешь. Разуй глаза, посмотри лучше... «Дешевка»!
Глеб взял ручку, близоруко потыкался в нее носом. Хмыкнул недоуменно, попробовал провернуть части корпуса в разные стороны.
– В самом деле, на дешевку не похожа. Скорее «Паркер» какой-нибудь. Только надписей нет. Восьмерка – и все... И стержня нет... Конечно, писать не будет!
– Какая восьмерка? А стержень был – глянь, полоса на пальце! Видно, я его спрятал... Ну-ка, дай сюда!
Он отобрал ручку, вновь поднес к глазам. Действительно, в толстом золотом ободке виднелось крохотное овальное окошко, а в нем красная цифра 8.
– Гля, и вправду восьмерка! Откуда она взялась? Глеб пожал плечами, заметил дотлевший окурок, неловко смахнул с прилавка. Вытянул из пачки новую сигарету, достал из кармана зажигалку, потянулся.
– А все-таки жить хорошо!
Раздалось негромкое «пш-ш». Савик увидел, что цифра 8 в овальном окошке медленно отъехала в сторону и на ее месте появилась цифра 7.
– Ни хрена себе, – удивленно протянул он. – Гля сюда! Савик поднял глаза на Глеба и вдруг увидел, что тот медленно сползает со стула, судорожно хватая ртом воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21