Он каким-то чудом выплыл оттуда, он жив. Что было потом? Бутылка «Джонни Уокер», номер телефона в записной книжке, сонный Машин голос в трубке, многозначительная пауза и не очень искреннее: конечно, приезжай... Сон?
– Маша? – негромко позвал Макс.
Никакого ответа. Бормотание магнитолы, тихий шелест воды в душе, ходики пощелкивают на стене: ц... ц... ц.. Между неплотно задвинутыми шторами пробивается серый день.
Макс приподнял голову. Он лежал в чем мать родила поверх махровой простыни. Один. Рядом на подушке – неостывшее еще тепло. Теперь он все вспомнил. Он схватил девушку прямо в прихожей, набросился как зверь и прямо там сорвал одежду, благо ее было не слишком много. Маша слабо отбивалась и говорила то, что и должна говорить женщина в подобной ситуации: «Не надо» и «Потом». Но он не слушал: может, потому, что шесть лет видел ее только в снах и все эти годы вообще не спал с нормальной женщиной, может, потому, что выпил полбутылки «Джонни Уокера», а скорей всего потому, что только что разминулся со смертью.
Маша пахла уютом и постелью, сквозь запах кожи пробивался вчерашний аромат дорогих духов. А он стремительно и зло ворвался в это душистое тепло, словно в третий сектор усложненной полосы препятствий на выпускном экзамене. Это был даже не секс – скорее грубая и быстротечная рукопашная схватка...
Как будто Макс брал реванш у жизни, понимая, что лишь по счастливому стечению обстоятельств он не лежит сейчас на покрытом копотью снегу, обугленный и искореженный до неузнаваемости. Огонь еще не догорел, крики не смолкли, и кто-то наверняка идет по его, Макса, следу...
Вдруг среди тишины раздался громкий резкий звук. Непрерывный и высокий, как сирена. От которого волоски на коже встали дыбом.
Макс Карданов вздрогнул, вскочил, одним прыжком выскочил в коридор. Что там, черт побери? Телефон? Дверь? Атомная бомбардировка?
Направо гостиная, налево кухня. Чайник... Точно: чайник. Блестящая пипка на носике свистит на высокой – рехнуться можно – ноте и пышет паром. Карданов сдернул ее, выключил газ. Огляделся. Кухня размеров необъятных, светлая, как праздник. Уютная. Кондиционер, гриль, стойка под мрамор, шкафчики какие-то непонятные – готика, что ли?..
И посреди этого Макс увидел вдруг себя: голого. Безоружного. Он подошел к окну и закрыл жалюзи. На подоконнике стоял трехлитровый баллон: вода, водоросли, какие-то черные шевелящиеся комочки .. Пиявки! Зачем они ей? Рядом – открытая пачка «Винстона», пепельница, припорошенная серым сигаретным пеплом. Раньше Маша не курила... Хотя чему удивляться: шесть лет. Новые привычки, новые увлечения. И старый жених, вынырнувший из забвения...
Смена декораций: постельное белье заменено, чашки перемыты, пепельница вычищена, использованные презервативы отправлены в мусорное ведро. Можно начинать жизнь сначала...
В сушилке над мойкой стояли две кофейные чашки. Рядом другие чашки, и блюдца, и тарелки, там много чего было – но эти две стояли отдельно. Словно их мыли последними. Даже... Макс не удержался, достал одну из сушилки, внимательно осмотрел.
Нет, капли воды, конечно же, успели просохнуть. В мусорное ведро заглянуть, что ли? Хотя Маша никогда не любила презервативов: она – чувственная натура, а резинки огрубляют ощущения...
Маша мастерица доставлять острые и запоминающиеся ощущения. С этой мыслью Макс открыл дверь в ванную.
– Что так долго?
Стройное долгое тело в серебристом ореоле водяных струй резко развернулось к нему, Макс увидел мелькнувшую в зеленых глазах тень испуга – впрочем, нет, почудилось, наверное...
Маша с улыбкой смотрела на него, перекрестив длинные ноги, вода падала ей на плечи, стрелкой сбегала между острых грудей, закручивалась во впадине пупка, спускалась дальше, рисуя трепещущий символ V, и разбегалась, разлеталась внизу мелкими брызгами.
– Лезь ко мне! Скорее! – сказала она, и Макс не заставил просить себя второй раз.

* * *

Молодая женщина торопилась домой на исходе Валентинова дня. Полчаса назад она спустилась в метро среди сверкающих мандариновых огней Китай-города – сейчас поднялась наверх в Кузьминках. Унылая бетонная геометрия, темнота, сквозняк. Окраина.
Женщина не любила Кузьминки. Энергичным шагом она прошла к стоянке такси, переговорила с шофером в передней машине.
– Червонец, барышня, – буркнул тот.
Возражений не последовало. Гибкая фигура в песцовом полушубке скользнула на заднее сиденье, хлопнула дверь, затарахтел мотор. Поехали. Шофер скосил глаза в зеркало заднего обзора: «Аппетитная буржуйка, чтоб я так жил...» На синий «Москвич», пристроившийся в хвосте, он не обратил никакого внимания.
– За парикмахерской направо, – сказала пассажирка спустя несколько минут. – Вон та пятиэтажка, второй подъезд.
Такси послушно свернуло во дворы, под колесами захрустел вечерний ледок. Молодая женщина достала из сумочки деньги.
– Слышь это, да? – носатый тип в «Москвиче» поднес к лицу трубку мобильного телефона. – Крыса прикатила. В белом френче, на моторе. Ну встречай, ага.
Молодая женщина задержалась у парадной двери, копаясь в сумочке. Шофер влажно покосился на стройные икры под полушубком, кое-как вырулил с подъездной дороги и умчался в сторону Волгоградки.
Наконец тонкие пальцы выудили связку ключей, вставили в замок. Заскрипели ригели и пружины, женщина потянула дверь на себя. И вдруг от стены сбоку отпочковались две невидимые прежде фигуры, метнулись к ней.
– Закрой пасть! Тихо!
Сильный удар в лицо – разбитые губы тут же накрыла широкая ладонь, затрещали волосы, выдираемые из кожи жестокой нечеловеческой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21