Моника, одновременно сгорая от унижения и раздуваясь от гордости, объявила, что пишет книгу. Ее признание не встретило поддержки. Тетка расплывчато улыбнулась.
– Вот как, милочка? – сказала она и тут же сменила тему и несколько обиженно поинтересовалась, успела ли Моника, занятая литературным трудом, отнести заказ зеленщику.
Первый раскат грома прогремел, когда из издательства пришло извещение о том, что рукопись принята. Вместе с извещением Монике прислали чек. Домашние, завтракавшие за столом в доме викария, прервали беседу. Почтенный каноник Стэнтон застыл на месте с кофейником в руке – да так надолго, что служанке, которая больше не могла этого вынести, пришлось вмешаться и забрать его. Мисс Флосси Стэнтон раздирали самые противоречивые чувства. Но чек ее убедил.
Сразу после завтрака тетка нахлобучила на голову шляпку и пошла по соседям – хвастаться.
Мисс Флосси была сама во всем виновата. Она держалась вполне непринужденно, но хвасталась изо всех сил. Скоро уже все соседи знали, что Моника стала писательницей. Тетке не пришло в голову поинтересоваться сюжетом «книжечки Моники – такой умницы». Вначале рукопись называлась «Ева д'Обри», отчего в голове у мисс Стэнтон возникла неясная ассоциация с Элизабет Гаскелл, которая писала семейно-бытовые романы о провинциальной жизни и создала биографию Шарлотты Бронте. Тетка решила, что книга племянницы «очень мила».
Но жители Ист-Ройстеда прочли книгу и замерли в ожидании. Взрыв произошел в июле, когда мисс Стэнтон, пившая чай у полковницы Гренби, в который раз обронила: кажется, ее племянница написала хорошую книгу. Интересно, о чем она? Тут все сидевшие за столом дамы, трепеща от тайной радости, дружно просветили ее.
Удар был силен.
Вернувшись домой, мисс Стэнтон, как ураган, ворвалась в кабинет брата и без сил рухнула на диван. Преподобный Стэнтон покорно положил ручку.
– Джеймс, – вопросила она тоном, каким сотрудники ФБР в кино допрашивают гангстеров, – ты прочел эту книгу?
К сожалению, родственники все понимают буквально.
3
Так Моника Стэнтон приобрела репутацию падшей женщины.
Нет, с ее героиней, Евой д'Обри, Монику вовсе не пытались отождествлять. В конце концов, соседи знали дочь каноника с рождения и прекрасно понимали, что у нее нет и не могло быть таких возможностей, как у Евы д'Обри. Никто не считал, что она впервые продала свою честь за бриллиантовое ожерелье стоимостью двадцать тысяч фунтов, потому что ни у кого в Ист-Ройстеде не было бриллиантового ожерелья стоимостью двадцать тысяч фунтов. Никто не утверждал, что она отдыхала на Средиземном море с итальянским графом, потому что всем было прекрасно известно: Стэнтоны всегда проводят отпуск в Борнмуте.
Жители Ист-Ройстеда чувствовали, что должны быть справедливыми.
Но на том справедливость и заканчивалась. Даже самые снисходительные критики, считавшие, что роман – в основном вымышленное произведение, говорили, демонстрируя трогательную веру в искренность автора, что невозможно написать книгу на определенную тему, не имея о теме хотя бы некоторого представления.
Более того, Моника всегда слыла тихоней, и потому ситуация выглядела еще хуже.
Первые несколько недель в доме викария царили сумбур и сумятица. Страдальческие стенания мисс Стэнтон можно было обозначить с помощью трех пунктов: а) как им пережить позор; б) как ее племянница посмела создать такое безобразие; в) откуда ее племяннице стало известно о некоторых вещах столько, что она сумела о них написать?
Оказалось, что последний пункт – самый важный. Мисс Флосси Стэнтон останавливалась на нем с ужасающей последовательностью.
Она ни разу не довела разговора с Моникой до конца. Вначале она требовала подробностей; когда же племянница пыталась объясниться, тетка, вспыхнув, поднимала руки и отказывалась что-либо слушать. Когда доведенная до отчаяния Моника спрашивала, на что, собственно, намекает тетка, мисс Стэнтон многозначительно и зловеще отвечала:
– Уж ты-то знаешь!
После такого заявления она, оставив Монику, бежала выяснять отношения с самим каноником.
Мисс Стэнтон желала знать, кто «этот мужчина». Она перебирала всех молодых людей, живших по соседству. В конце концов она едва не свела каноника с ума. Однако Моника в отце обрела неожиданного союзника.
Мисс Стэнтон пришла в ужас.
– Джеймс, я тебя не понимаю! Неужели ты не видишь, что практически попустительствуешь безобразиям?
– Каким безобразиям? – спросил каноник.
– Книге, разумеется!
– Книгу, дорогая моя, нельзя назвать в полном смысле слова «безобразием».
– Джеймс, ты способен вывести из себя кого угодно! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Книга – просто ужас…
– Согласен с тобой: она немного незрелая. И возможно, немного неблагоразумная. В то же время должен признать: я нашел книгу весьма занимательной.
– Джеймс, ты невыносим!
– Милая Флосси, – каноник чуточку повысил голос, – поддамся искушению быть вульгарным и отвечу так: хватит трепаться! Ты, кажется, путаешь факты с вымыслом. Мы с тобой оба недавно познакомились с мистером Уильямом Картрайтом, который пишет детективы. Если я правильно помню, он произвел на тебя вполне благоприятное впечатление. Ведь не думаешь же ты, что мистер Картрайт в свободное время режет людям глотки?
Мисс Стэнтон ухватилась за соломинку, которая одновременно стала последней каплей.
– Ах! – вскричала она. – Как жаль, что Моника не написала миленький детективный романчик!
Данное историческое замечание заслуживает включения в список фраз, которыми начинаются семейные скандалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62