Я научилась быть счастливой от элементарных вещей и даже от того, что пошел долгожданный снег и все деревья оделись в роскошные белоснежные одежды. Я ловила снежинки в свои ладони и, как только они таяли, тут же принималась ловить новые, На моем лице появилась безмятежная улыбка, а в моих глазах светилась радость от того, что вокруг тихо, хорошо и спокойно. Где-то прогуливались счастливые парочки. Кто-то гулял с собакой, а кто-то парковал машину на находящуюся рядом с домом стоянку.
Зайдя в пустой подъезд, я прошла мимо почтовых ящиков и направилась к лифту.
…Я не поняла, откуда он взялся. Он успел заскочить в лифт следом за мной, когда уже закрывались двери. Все произошло слишком быстро. И я оказалась в лифте один на один с незнакомцем. Только позже, при общении с правоохранительными органами, я узнала, что мой убийца ждал меня, притаившись, задолго до моего появления, под лестницей, ведущей вверх.
Меня даже не успела охватить паника, а мои глаза так и не успели изобразить страх. У меня совершенно не было времени ни для того, чтобы молить о пощаде, ни для того, чтобы попытаться себя защитить. Все произошло буквально за считанные секунды. Человек, так молниеносно заскочивший в лифт, заставил меня потерять сознание всего лишь от одного удара по голове. Он нанес его в тот момент, когда я еще не успела опомниться, прокрутить ситуацию и подумать о том, что происходит. Мое тело поползло по стенке лифта вниз, а затем я почувствовала, что сознание меня покидает, и с грохотом упала на пол, ударившись головой о железный выступ в лифте.
Иногда я все же приходила в сознание, но от сильнейших ударов ногами, которые наносил мне убийца, снова теряла его. А затем… Затем я помню, как пришла в себя еще раз, совсем ненадолго. Незнакомец сдернул с моей шеи косынку, сел на корточки, расстегнул верхние пуговицы залитой кровью дубленки и взял мою тонкую длинную шею в свои могучие, сильные руки. Я не просила его меня пощадить.
По той причине, что я просто не могла говорить, а из моей груди вырывались только едва слышные, слабые, хриплые стоны. Я не могла видеть — мои глаза застилала кровь. Но все же, несмотря на непрерывный гул в ушах и затуманенное сознание, все же я услышала последние слова своего убийцы:
— Что ж ты, девка, такая хрупкая, а такая живучая?! Говорил же, надо пулю в тебя всадить, так нет, меня уверили, что ты на ладан дышишь. На тебе же места живого нет, а в тебе еще тлеет жизнь. Жить хочешь… Оно и понятно, да только хрен у тебя это получится. Все мы там будем…
Мужчина нервно рассмеялся и принялся сжимать мою шею. А мне.., мне совсем не было больно. Просто в глазах вновь стало темно, и где-то глубоко в подсознании мелькнула мысль о том, что меня уже нет. Или почти нет. Где-то по-прежнему бурлит жизнь, но меня в ней уже нет. Сегодня меня не стало, и эта жизнь бурлит без меня. Я уже почти не дышала.
Я хотела одного — чтобы это как можно быстрее закончилось. Как можно быстрее…".

* * *

Сделав глоток вина, я вновь скормила несколько страниц прожорливому огню и, вырвав из тетради следующий листок, пробежала его глазами.
"…Все врачи в один голос заявили, что я родилась в рубашке, потому что вообще-то после той трагедии, которая со мной произошла, у меня не было никаких шансов выжить. Убийца не задушил меня до конца, потому что лифт вдруг остановился, двери открылись и нас увидели ожидавшие лифт люди. Убийца тут же бросился прочь и, воспользовавшись эффектом неожиданности, покинул подъезд. Врачи говорят, что я осталась в живых по двум причинам. Если бы лифт открылся минутой позже и если бы карета «Скорой помощи» по великой случайности не проезжала после очередного вызова мимо моего дома, все для меня закончилось бы гораздо печальнее.
После произошедшего я недосчиталась сущих мелочей: кошелька, сережек, мобильного телефона. Несмотря на то, что мой убийца и представил случившееся как грабеж, эту версию хоть и приняли во внимание, но не как основную. Уж больно жестоким для грабежа было избиение. Как-то не правдоподобно.
Так что основной версией рассматривалось заказное убийство. Даже в реанимации, едва придя в сознание, я прокручивала мысленно слова напавшего на меня человека, которые прочно засели в моей голове:
«…Говорил же, что надо пулю в тебя всадить, так нет, меня уверили в том, что ты на ладан дышишь».
Впереди были долгие месяцы борьбы за жизнь.
К глубокому удивлению врачей, которые собрали мое лицо буквально из кусочков, я смогла полностью восстановиться. Ко мне даже вернулся тот внешний вид, который я имела ранее. Больше всего я переживала за свой раздробленный нос. Но современная хирургия достигла великолепных результатов, и сейчас форма моего носа ничем не отличается от той, которую он имел до того страшного вечера.
Бог дал мне силы, и ко мне вернулось здоровье.
И это несмотря на многочисленные гематомы, на частичное кровоизлияние в мозг и другие малоприятные вещи. Когда я вышла из больницы, на улице уже было тепло, а от того рокового снежного вечера остались лишь воспоминания…".

* * *

Огонь начал скрючивать брошенный в него листок дневника, а в моих руках был уже следующий.
"Я не очень люблю вспоминать о днях, проведенных в больнице, о постоянных повязках на лице, об изнурительных процедурах, плохом самочувствии и сострадании медицинского персонала. Когда я шла по коридору, медсестры смотрели на меня глазами, полными жалости, и озадаченно качали головами:
— Господи, кто ж тебя так… Что ж за изверг…
Сколько тебе, милая, пришлось натерпеться…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15