Проклиная изматывающую боль, Зубов открыл папку, только что принесенную помощником и оставленную на столе, поправил очки в тонкой золотой оправе и принялся читать. Он уже много тысяч раз видел подобные документы. Внизу, для того, чтобы бумага обрела силу, должна была появиться его размашистая подпись.Федор Иванович просмотрел первый документ, затем перевернул его и взялся за следующий, так и не украсив своей подписью предыдущую бумагу.– Болваны! Сколько учил, что так писать нельзя!Он прочел несколько страниц, изрядно почеркал остро отточенным карандашом и только после этого, нажав кнопку, вызвал своих помощников. Те появились мгновенно, словно в этот момент стояли за дверью и только и ждали разрешения хозяина войти в кабинет.Зубов не предложил им сесть и сам не выбрался из-за стола. И его помощники поняли, что предстоит тяжелый разговор, вдвойне неприятный, так как был уже конец рабочего дня, и служебные машины ждали своих пассажиров, чтобы развезти их по домам.– Так, – сказал Федор Иванович, не поднимая глаз на своих помощников. Он нервно забарабанил концом карандаша по столу. – Сколько я вам говорил, так писать нельзя! Ведь эти бумаги пойдут не в сортир и не в бухгалтерию, а прямиком на стол к Президенту! Вы что, не понимаете этого?! Подставить меня хотите?!– Федор Иванович, – один из помощников сделал шаг вперед, – но вы же сами говорили, надиктовывали…– Что я надиктовывал?! – Зубов в негодовании поднял свою массивную голову.И в этот момент спина опять дала о себе знать.Зубов поморщился.– Что, Федор Иванович, радикулит? – участливо, с подобострастным выражением на лице второй помощник подошел к столу.– Будь он неладен! – пробурчал Зубов и посмотрел на молодое холеное лицо своего помощника. – Это ты составлял? По стилю вижу, что ты. Кто так пишет?! Я тебя сколько учил? Ты за что получаешь деньги? Документы надо составлять так, чтобы ни одна умная голова не смогла придраться. А если какая-нибудь из этих бумаг попадет к депутатам? Ты знаешь, что будет?! Рыбкин даст такому депутату слово, тот вылезет на трибуну и зачитает… А потом начнется! Да надо мной все смеяться станут.В принципе, бумаги были составлены очень толково, и Зубов придирался только потому, что этого требовала его душа. Ему хотелось немного покуражиться, – сорвать на ком-нибудь злость.– Короче, все это переделать! К завтрашнему утру.Я здесь отметил. Чтобы все было выполнено безукоризненно.Помощники переминались, стоя у длинного стола.– Понятно? Завтра утром бумаги должны быть у меня на столе. И если опять схалтурите, уже не спущу. Учтите, по головке не, поглажу. Не для того я взял вас сюда, не для того государство платит вам такие деньги.– Все понятно, Федор Иванович. Не беспокойтесь, к утру все документы будут готовы.– Мне не надо, чтобы вы проделывали все документы. Подготовьте только те, на которых стоят галочки, их я должен подписать завтра. Президент ждет эти бумаги.Завтра же они должны лежать у него, я завтра иду к нему. Вам понятно?– Да-да, – в один голос ответили помощники. – Мы можем идти? – и они направились к выходу.– А документы? – буркнул вслед Федор Иванович и попытался, опершись руками о стол, приподняться.Но спина опять заныла, и ему пришлось буквально упасть в кресло.– Передайте, чтобы принесли чай. А документы заберите.Когда оба помощника были уже в дверях, зазвонил телефон. Федор Иванович, превозмогая боль, повернул голову и посмотрел на телефонные аппараты. На одном из них красным глазком подмигивала маленькая лампочка.– Ого! – тихо прошептал Зубов, потянулся рукой и нащупал трубку телефона, среди множества других стоящего на узкой тумбе.Затем не спеша поднес се к уху.– Зубов слушает! – сказал он суровым и строгим голосом, так, как и подобает говорить человеку, занимающему роскошный кабинет и знающему себе цену.Не только окна этого кабинета напрямую связывали Зубова с Кремлем: на узкой дубовой тумбочке стоял телефон, не имеющий номеронабирателя, диск его украшал золотой двуглавый орел, а под ним надпись – «Президент».Зубов любил смотреть на этот телефон так же, как на купола и кресты кремлевских соборов. Правда, звонил этот телефон редко. Но звонил.Сейчас же тишину нарушил другой телефон, крайний, номер которого знали немногие.Зубов прижал трубку к правому уху. Он где-то давно читал или слышал, что если прижимаешь трубку к правому уху, то информация поступает именно в то полушарие мозга, которое отвечает за логику. А вот к левому уху лучше всего подносить трубку, когда разговариваешь с женщиной.На этот раз Федор Иванович держал трубку у правого уха.– Это ты? – послышался чуть осипший голос.– Конечно, я, – все еще строго сказал Федор Иванович.– Надо встретиться.– А кто это?– Ты что, не узнал? – из трубки послышался своеобразный хохоток, напоминающий одновременно скрежет металла и бульканье воды в кастрюле.Так смеялся только один человек, известный Зубову – Иван Николаевич Хромов.– Богатым будешь, – пошутил Зубов.– Да я и так не бедный, не жалуюсь.– Не зарекайся.– Я и не зарекаюсь.– Ты откуда звонишь?– А что, не слышишь?– Не слышу, – признался Зубов.– Из машины звоню.– Тогда понятно. А в чем дело?– Не по телефону, дорогой. Ты где будешь сегодня вечером?Зубов на несколько секунд задумался.– Знаешь, я себя неважно чувствую.– Что, опять с Президентом в теннис играл? – спросил Хромов, и вновь раздался булькающе-скрежещущий хохот.– Да нет, уже две недели не играл.– Тогда что, переусердствовал с молодыми интересными?– Да хватит тебе, Иван Николаевич! В чем все-таки дело?– Я же тебе сказал, надо встретиться и переговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15