— Если ты будешь продолжать пить, — усаживаясь в кресло и закидывая ногу за ногу, продолжала Катя, — у тебя мыслей и не появится.— Допью вот это и не буду, — Кириллов качнул головой, указывая на литровую бутыль, до половины налитую виски.— Ну, если ты это допьешь, то станешь дрова дровами.— Вот это уж не твое дело. Кстати, когда ты начнешь заниматься каталогом?— Не знаю. — пожала плечами Катя.Варлам дернулся всем телом, разворачиваясь вместе с креслом к Кате.— Ты так быстро утром ускакала, что я даже не успел опомниться.— Я спешила.— И что, успела?— Вроде, да.— Хорошо тебе.С Кирилловым Ершову связывали давние отношения.Они были знакомы уже три года. Последние полгода они жили вместе, были любовниками. У Варлама Кириллова была семья — жена и ребенок, но семья жила не в Москве.Варлам жену и ребенка оставил, правда, об их существовании никогда не забывал. Он оставил им квартиру, машину и каждый месяц исправно давал дочери деньги, покупал одежду и дарил ей все, что она просила. Слава богу, в последнее время он мог себе позволить это.Катя никогда не интересовалась, которая она у него по счету любовница. Нов последние два месяца их отношения стали разлаживаться. То ли из-за того, что Варлам стал слишком много пить, а может быть, из-за того, что он возомнил себя непревзойденным и великим мастером. Напившись, а иногда даже и абсолютно трезвый, он смотрел на Катерину свысока, как на некую подсобную работницу.— Так что? Когда ты начнешь заниматься каталогом?Мне, ты же знаешь, это очень важно, — каждую фразу Варлам чеканил, словно отливал ее из металла или вырезал ножницами из твердого картона. Его тон Катю всегда обескураживал, заставляя опускать глаза.— Ты же знаешь, у меня куча заказов.— Все, что ты делаешь — дрянь, никому не нужная. На этом ты себе имени не сделаешь.— Почему не сделаю? Я печатаюсь, мои работы пользуются спросом.— Да какой это спрос? Брось, — огромная рука Кириллова с ладонью, похожей на ласт, вяло дернулась, движение весьма походило на оплеуху, не увесистую, а небрежную.Так шлепают ребенка или щенка, случайно оказавшегося под ногами и мешающего делу. — Так когда? — уже более требовательно, с развязной улыбкой на влажных губах повторил Варлам.О недавно пришедшем из Питера заказе на буклет от представителя президента Малютина Кириллов пока молчал, не хотел давать Екатерине самостоятельную работу, чувствовал, женщина ускользает от него.— Вернусь скоро и сразу же займусь твоими девицами.— Откуда вернешься? Что-то я не понял…— Я уезжаю.— Уезжаешь? Я об этом впервые слышу. Почему я обо всем узнаю последним? — это уже прозвучало упреком и обвинением.— Ты у меня никогда не спрашивал, тебя никогда, Варлам, не интересовали мои планы.— Они меня и сейчас не интересуют, меня интересует работа. Я тебе плачу, ты должна работать.— Послушай, как ты со мной разговариваешь?— А как я с тобой должен разговаривать? Ты что, возомнила себя крупным художником? Так ты ошибаешься, я могу найти другого фотографа, и он будет щелкать затвором не хуже тебя. Знаешь, желающих пруд пруди, в очереди стоят, звонят каждый день, свои услуги предлагают. А ты вот так запросто позволяешь говорить мне прямо в лицо, что у тебя есть что-то более срочное.От столь длинной тирады Варлам даже устал и сделал еще несколько глотков виски. Затем взял пачку, вытряхнул из нее сигарету, закурил и выпустил дым прямо перед собой, словно хотел им отгородиться от собеседницы.Катя махнула рукой, пытаясь отогнать дым от своего лица.— Когда ты вернешься? Правда, может так статься, что ты вернешься на пустое место.— А мне плевать! — вдруг вспылила Ершова, вспомнив Илью, который, наверное, все еще сидит в машине и ждет ее появления.Дым рассеялся, Варлам внимательно посмотрел на Ершову:— Послушай, а может, у тебя еще кто-нибудь появился?— Почему ты думаешь, что у тебя могут появляться девицы, а у меня никого не может быть?— Да я так думаю. — резко и отчетливо отчеканил фразу Варлам.— А я думаю иначе.— Так куда ты едешь?— Далеко — туда, где полно нормальных мужиков.— На нудистские пляжи, что ли? Ты же их считаешь нормальными мужиками? Тебе нравится, когда они тебе показывают свои худосочные гениталии?— Да, нравится, — сказала Катя.Кириллов расхохотался. Открылась дверь.— Закрой дверь! — рявкнул Кириллов на молоденькую, лет восемнадцати, девчонку. — Закрой, я тебе сказал! — и поднял руку со стаканом так, словно хотел запустить им в нее.Девчонка испуганно отпрянула, закрыв за собой дверь.— Бегают тут как угорелые! А проку никакого, даже ходить толком не умеют, как каракатицы, перебирают ножками.— Каракатицы — это ты загнул. У тебя работают нормальные девчонки. Я тебе это могу сказать как специалист.— В чем ты специалист? В нажимании на кнопку?— Ив этом тоже. Я улетаю в Грозный.— Ну и улетай!— Ну и улечу.— Зачем пришла?— Просто зашла предупредить, что меня дней десять не будет.— Могла бы и не предупреждать, на твое место желающих хватает.— Вот и хорошо, вот и поговорили, — Катя взяла кофр и закинула ремень на плечо.— Иди, иди, может, тебе там понравится, — Варлам вздохнул и подал Кате компьютерную распечатку. — Не хочу, чтобы ты меня считала последней сволочью. На, держи, тебе заказ на работу из Питера пришел. От представителя президента Малютина. Думаю, он решил начать избирательную кампанию. Денег тебе там отвалят немало, а фотографировать чиновника безопаснее, чем боевиков. Я бы на твоем месте поехал в Питер, там у них интересные дела начинаются.— Куда захочу, туда и поеду.Катя закрыла за собой дверь, а Варлам нервно расхохотался:— Кошка! Гнусная кошка! Она думает, что я без нее ничего не сделаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16