– Странная тактика.– Ну, а третья причина вашей неловкости?– Вот, – сказал Илларион, протягивая пустую рюмку. – Совершенно не умею побираться и, поверьте, сроду этим не грешил, но тут такой случай… Просто стихийное бедствие. Взялся готовить себе завтрак и вдруг обнаружил, что в доме ни крупинки соли. А магазин у черта на куличках…– Да, – согласилась соседка, забирая рюмку, – магазин действительно далеко.– Зато школа в двух кварталах, – как бы между прочим заметил Илларион.– А у вас есть дети? – удивилась она. – Мне почему-то показалось, что вы живете один.– Вам правильно показалось, – смутился Илларион. – Я, собственно, имел в виду ваших…Соседка вздохнула.– Нас двое, – сказала она, – детей нет. Бог не дал…– Извините, – сказал Илларион. – Какой я.., прямо как бегемот.– Пустое, – повторила хозяйка и торопливо ушла на кухню.Вернувшись домой, Забродов почесал в затылке, пожал плечами, высыпал соль в мусорное ведро и принялся звонить по телефону – ему срочно требовалась машина. Глава 2 Сергей Дмитриевич Шинкарев проснулся с трудом.В последнее время такое с ним случалось довольно часто; пробуждение напоминало подъем с невообразимой глубины, тяжелая вода давила со всех сторон, не давая всплыть, утаскивая на дно, сопротивляясь, как живая…Просыпался он по частям. Сначала в беспросветной тьме возникло надоедливое дребезжание, потом там забрезжил неприятный желтоватый свет, и только через некоторое время Сергей Дмитриевич ощутил настойчивые толчки и понял, что наступило утро.Он открыл глаза. В окно заглядывал неторопливый октябрьский рассвет, под потолком горела голая лампочка, висевшая на испачканном побелкой шнуре, будильник заливался злорадным звоном, а жена изо всех сил трясла за плечо.– Подъем, – монотонно повторяла она, – подъем, Сережа, проспишь на работу…– Все, – сказал он, с трудом ворочая огромным шершавым языком, – все, все, я уже проснулся.В доказательство он сел на постели и едва не упал обратно на подушку – так сильно закружилась голова.Состояние было такое, словно он вчера выпил по меньшей мере ведро водки. Конечно, вечером он пил – на то и новоселье, – но все-таки…Чепуха, решил Сергей Дмитриевич, с трусливой старательностью закрывая глаза на очевидное. Обыкновенное похмелье. Надо меньше пить и больше закусывать. Ч-черт, совершенно не помню, как лег спать…Он с опаской взглянул на жену, пытаясь отыскать на ее свежем и все еще очень привлекательном лице следы недовольства.– С-слушай, – нерешительно спросил он, – я вчера.., ничего?– Ты вчера напился, как зонтик, – сообщила ему жена. – Слава богу, никто, кроме меня, этого не заметил.– Вот черт, – огорченно сказал он, – извини. Ничего не помню.– Пустое, – с улыбкой ответила жена. Это было ее любимое словечко – «пустое», и оно означало, что Алла Петровна не усматривала в поведении супруга ничего предосудительного. – Ты устал – переезд, ремонт..Выпил лишнего и отключился. На то и новоселье.– Это точно, – бодрясь, сказал Сергей Дмитриевич и с трудом встал. Его качнуло, и он ухватился за спинку кровати. – На то и новоселье. Умница ты у меня, Петровна.– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила жена.– В полном, – уверил Сергей Дмитриевич и в доказательство звонко шлепнул себя ладонью по голому выпуклому животу. – Хоть сейчас в космос.– Одевайся, космонавт, – сказала Алла Петровна и взлохматила остатки мужниных волос вокруг лысины. – Завтрак стынет.– Завтрак стынет, рога трубят, – фальшиво пропел Сергей Дмитриевич, со второй попытки попадая ногой в шлепанец и направляясь в ванную. – Великие дела ждут того, кто способен их свершить.Продолжая распевать эту чепуху, он вышел в прихожую и включил свет в туалете. Воровато оглянувшись на дверь спальни, он быстро и бесшумно приоткрыл стенной шкаф и запустил в него руку. Он знал, что так или иначе узнает все и без этой партизанщины, но удержаться просто не мог. Мозг кричал во все горло, призывая закрыть шкаф и хотя бы ненадолго оттянуть неизбежное, но рука действовала словно бы сама по себе, раздвигая, ощупывая.., убеждаясь.«Что же это было? – думал Сергей Дмитриевич, так ожесточенно двигая зубной щеткой, словно намеревался разорвать рот. – Что же было на этот раз? И что вообще со мной происходит?»Он посмотрел в укрепленное над раковиной зеркало, как будто отражение могло дать ответ. Отражение молчало, и вид у него был самый что ни на есть дурацкий: круглые щеки – одна больше другой из-за зубной щетки, – перемазанный пастой рот, мешки под заплывшими глазами, длинные пряди вокруг лысины торчат во все стороны, придавая голове сходство с полуоблетевпшм одуванчиком, белесая щетина на подбородке". Да, подумал он. Пожалуй, это чучело ответит.– Ну, чего таращишься?Он подавил в себе желание плюнуть зубной пастой в зеркало и тщательно, по всем правилам, прополоскал рот. Похмелье понемногу отступало, и мозг привычно перебирал предстоящие дела, настраиваясь на рабочий лад и как бы между делом воздвигая непроницаемый защитный барьер вокруг зиявшего в памяти черного провала, в который каким-то не вполне понятным образом ухнул остаток вчерашнего вечера. В последнее время эта операция успела утратить остроту новизны и превратилась в рутинное, раз и навсегда отработанное действо – с памятью Сергея Дмитриевича творились странные вещи, и временами он побаивался, что скоро там вообще не останется ничего, кроме этих огороженных хлипкими заборчиками черных бездонных ям.Но хуже всего были пробуждения, и даже не пробуждения, а то, что следовало за ними. Намыливая щеки, Сергей Дмитриевич выдавил кривоватую улыбку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16