Бутаков открыл дверцу и сел рядом с водителем.– Поехали.– Что, не согласился? – раздался голос с заднего сиденья.– Да пошел он, чистоплюй долбанный! Моральные принципы, понимаете ли, потомок Дзержинского…– А фотографии ты оставил?– Да, бросил три снимка, предварительно сунув их ему в руку, чтобы его пальчики хорошо просматривались.Джип с выключенными фарами медленно двинулся по улице и уже скоро был на шоссе, ведущем в Москву.Полковник ФСБ Самохвалов сидел, уткнувшись головой в стол. На столе стояла бутылка водки и одна рюмка. Рядом была разложена нехитрая снедь.Правая рука Евгения Ильича свисала, сжимая пистолет. На полу, у ног, и на скатерти виднелась кровь.Кровью были залиты и колени полковника. Рядом с тарелкой с бутербродами лежали три фотоснимка: Самохвалов, абсолютно голый, в гостиничном номере с молодой грудастой брюнеткой, естественно, тоже голой.В печке, потрескивая, догорали дрова, за окном валил снег. Дачный поселок казался вымершим, только в доме полковника Самохвалова горел свет.Где-то протяжно выла собака. * * * В восемь утра в загородном двухэтажном доме, где по-прежнему горел свет, зазвонил телефон.«Может, вышел куда-нибудь?» – подумала жена полковника Самохвалова под аккомпанемент нескончаемых протяжных гудков, раздававшихся в трубке.Зинаиде Петровне приснился плохой сон. Она встала, выпила воды и решила, что надо позвонить мужу, узнать, как он там.Через час Зинаида Петровна еще раз попробовала связаться с мужем. Но вновь безрезультатно. К часу дня, устав от тщетных попыток дозвониться на дачу и начав уже всерьез волноваться, она решила, что надо туда съездить. К тому же и оказия подвернулась: к дочке приехал на машине ее парень.– Вы куда сейчас собираетесь? – спросила Зинаида Петровна у дочери.– Никуда, собственно, по городу поездим. Может, за город смотаемся, покататься на лыжах. А кому это ты, мама, все названиваешь?– Отцу на дачу, что-то там случилось.– Да что могло случиться?! Вечно ты паникуешь, сама себя накручиваешь. И отец считает, что ты любительница придумывать невесть что на свою же голову.– Ничего я не придумываю! – грубо оборвала дочь Зинаида Петровна. – Послушай, – она пристально взглянула ей в глаза, – завезите меня на дачу. В случае чего я вернусь с отцом. Какая вам разница, где на лыжах кататься?– Собственно.., никакой, – немного изменившимся голосом согласилась дочь.– Ну вот и договорились.Зинаида Петровна была властной женщиной, хотя на дочь голос повышала крайне редко. Да и поводов для этого практически не было. Ее дочь была на редкость примерной девушкой, хорошо училась, по дому всегда помогала, ни в чем предосудительном Зинаида Петровна ее обвинить не могла, да и не хотела.– Саша, – обратилась ома к высокому парню со смешной бородкой, – может, ты выручишь меня?– В каком смысле, Зинаида Петровна? – Саша отставил чашку с кофе.– Мне срочно надо на дачу, боюсь, с Евгением Ильичем что-то случилось.– Что с ним могло случиться! Когда он уехал?– Вчера вечером. Может, на дороге что, может, машина сломалась…– О чем речь, конечно, отвезу, собирайтесь, поедем.Зинаида Петровна не заставила себя долго ждать, и уже минут через пятнадцать «жигули» мчались по плохо убранным московским улицам к кольцевой автодороге.Зинаида Петровна попросила сигарету. Дочь с недоумением уставилась на нее, поскольку никогда не видела, чтобы мать курила.– У меня нет сигарет.– Знаю, что есть.– Ну ладно, ладно, мама, на, закури Хотя я бы тебе не советовала.– Придержи свои советы при себе, слышишь?!Зинаида Петровна дрожащими пальцами вытащила из пачки сигарету и довольно долго неумело щелкала зажигалкой. Наконец прикурила, закашлялась.– Фу ты, будь она неладна! – произнесла женщина. – Почему мы так медленно едем?– Дорога плохая, Зинаида Петровна, – объяснил Саша, – видите, сколько снега навалило? А Лужков не чешется. Москва – как большая деревня, только на санях и проедешь.Наконец «жигули» ультрамаринового цвета выбрались на кольцевую. Зинаида Петровна вздохнула с облегчением: наконец-то они за городом, и скоро уже будут на даче. * * * Известие о смерти полковника Самохвалова застало генерала Потапчука в рабочем кабинете. Помощник генерала капитан Вавилов, которому позвонили из МВД, разыскал Потапчука по телефону и теперь докладывал о случившемся. Федор Филиппович, выслушав, зло, с остервенением, смял рукой пачку, хотя в ней еще оставались две сигареты, швырнул ее в урну и приказал в трубку:– Вавилов, проследи, чтобы никого не пускали, никому ничего не говорили. Я уже выезжаю. Распорядись, чтобы до моего приезда ничего не трогали, я сам хочу все увидеть. Говоришь, все очевидно? Очевидное бывает невероятным, скоро буду.Генерал Потапчук нервно надел пальто, затем подбежал к телефону, связался с дежурившим по управлению внутренних дел полковником и объяснил ему суть дела.– Да, да, понял вас! – как-то чересчур бойко и даже немного обрадованно тараторил дежурный. – Нет, я его не могу беспокоить.– А ты побеспокой, полковник, побеспокой, скажи, Потапчук просил, лично просил.– Хорошо, товарищ генерал, сделаю. Но…– Никаких «но», полковник, я беру ответственность на себя.Федор Филиппович ехал на своей «волге», за которой следовал микроавтобус с бригадой криминалистов ФСБ."Что же там могло произойти? – рассуждал Потапчук. – Самохвалов… Мы с ним виделись позавчера, он приносил мне документы из аналитического центра. Настроение у него было вполне нормальное, на все вопросы отвечал толково. Я еще спросил у него: «Как жизнь?», и Самохвалов ответил: «Нормально, Федор Филиппович». А я пошутил по его поводу, и полковник не обиделся, только улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15