И все же он знал, что сестра говорит правду. Да, постичь это невозможно, но сказанное вполне соответствует репутации Филиппа, его злобе, порокам, фанатичному католицизму и жажде власти.
Стоит ли после этого расспрашивать об Аштоне? Этот человек – достойный слуга своего хозяина. И он за все заплатит. Об этом позаботится Робин.
Но Стюарт… Стюарт, продавший жену, чтобы спасти собственную шкуру!
– Стюарт, – выговорил наконец Робин, голосом, в котором звучали обида и недоумение. – Как…
– Они угрожали его любовнику, – объяснила Пиппа равнодушно. Предательство Стюарта больше ничего для нее не значило. Во всяком случае, по сравнению с вероломством Лайонела. – Не думаю, что он так уж боялся за собственную жизнь.
Она больше не напоминала мраморную статую и, немного оживившись, села на край кровати. Тонкие пальцы рассеянно поглаживали живот.
– Мне нужно немедленно убраться отсюда, Робин. Я не позволю их подлым замыслам осуществиться. И уберегу своего ребенка. Поэтому я должна бежать сегодня, сейчас. Не могу и часа оставаться под одной крышей с этими людьми. Кроме тебя, мне помочь некому.
Она не просила. Просто констатировала факт. Но Робин и не думал возражать. Вопрос состоял только в том, каким образом она собирается бежать и куда отправится.
– Я должен ехать в Вудсток по поручению посла, – пояснил он, всего на миг задаваясь вопросом, стоит ли сказать ей, что это спешное поручение связано с Лайонелом Аштоном. Но не смог заставить себя произнести его имя в ее присутствии. И все же почему Аштон сказал ей правду? Какой цели это должно послужить? Ведь, что ни говори, а им нужна покорная, ничего не подозревающая Пиппа.
– Почему он сказал тебе? – неожиданно для себя выпалил он. – Чего надеялся этим добиться?
К этому вопросу Пиппа не была готова. Она потребовала от Лайонела правды и получила ее во всей жестокости. Где-то в глубине сознания она понимала, что он признался ей во всем не просто затем, чтобы причинить невыносимые страдания. Но сейчас у нее не хватало духу думать о причине поступка Лайонела… то есть поступков…
– Не знаю, – покачала головой Пиппа. – Мы только что любили друг друга, и… – Робин тихо ахнул, но она лишь презрительно отмахнулась. – Избавь меня от ханжеских наставлений, Робин. Мой муж предпочитает мужчин женщинам. У меня свои пристрастия.
«И я живу с их последствиями». Эта фраза осталась непроизнесенной.
Робин кивнул, сохраняя угрюмое молчание.
– Вряд ли он признался бы, не заподозри я, что со мной случилось что-то неладное и он принимал в этом участие. – Она непроизвольно обхватила себя за плечи и поежилась. – Интересно, Робин, каким образом узнаешь подобные вещи? Неужели некая бессознательная память, подобная кошмару, гнездится где-то в разуме?
– Не знаю, – выдохнул он, ощущая, как тоскливо ноет сердце за сестру.
Встав на колени перед кроватью, он притянул Пиппу к себе и стал гладить по спине. Она не противилась, скорее для того, чтобы облегчить страдания Робина, чем ради собственного успокоения. Наконец она распрямилась и встала.
– Теперь все это не важно. Нужно подумать о будущем. Я отправляюсь с тобой в Вудсток.
– Пиппа, ты не можешь ехать к Елизавете, – возразил Робин. – Там небезопасно. Если ты открыто присоединишься к ней, тебя обвинят в государственной измене. А скрываться там нельзя: Бединфилд сразу тебя обнаружит.
– Тогда я не поеду к Елизавете, – с ледяным спокойствием согласилась она. – Но выберусь вместе с тобой из этого места. Оставаться здесь невозможно. Если ты не поможешь мне, я уеду одна.
Робин схватил ее за руки и едва не начал трясти снова в отчаянной попытке пробиться через стену холодного безразличия. Он почти не узнавал ее. Живая, веселая, беззаботная Пиппа, всегда озаренная солнечным сиянием, теперь превратилась в безликую тень.
– Не глупи, сестренка. Никуда ты не поедешь одна. Мы отправимся в Вудсток, а оттуда я повезу тебя в Дербишир.
Пиппа, к собственному удивлению, обнаружила, что уже успела составить план.
– Нет. В Англии мне грозит опасность. Тебе придется помочь переправить меня во Францию, к Пен и Оуэну.
– Да, пожалуй, так будет лучше, – согласился Робин, вновь обретя способность мыслить. – Но что потом?
Неужели ей вечно придется убегать вместе с ребенком?
– Пока я не могу думать о будущем. Дай Бог с настоящим разобраться. Сейчас главное – найти надежное убежище для себя и для ребенка.
Теперь тон у нее был ровным, уверенным, словно она констатировала очевидное, и Робин только и мог, что признать необходимость сосредоточиться на немедленных, сиюминутных вопросах. Сам он не будет ни о чем допытываться. Бесполезно искать ответы на то, что его тревожит.
– Необходимо скрыть наш побег, хотя бы дня на два, – высказался он. – Придется притвориться больной и сидеть в спальне безвыходно. Твоя камеристка… как ее… Марта… ей можно доверять?
– Сомневаюсь, – бросила Пиппа, презрительно дернув уголком губ. – Она уже как-то выдала меня Стюарту.
– В таком случае от нее следует избавиться, – деловито заметил он. – Отошли ее. Сделай вид, что она тебе не угодила, и…
– Нет. Не могу я решиться на такую несправедливость, – перебила Пиппа. – Просто велю ей ехать в Холборн. Скажу, что моя мать приказала ей помочь тамошней экономке, а я до ее возвращения несколько дней обойдусь дворцовыми служанками.
– Неплохо придумано.
Робин взволнованно забегал по комнате.
– Я немедленно иду к де Ноайю и вернусь за тобой через час. Позаботься о камеристке и собери что можешь.
Робин направился было к двери, но на полпути замер. Какое облегчение – строить планы, пытаясь справиться с ситуацией, вместо того чтобы рыдать над своими несчастьями!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123