Четвёрку роскошных тел опекал невысокий юноша с наглыми бесцветными глазами и лягушачьим ртом, растянутым в постоянной улыбке. Парень был подвижен, как мартышка, и непрерывно сыпал словами. На вид он казался ровесником Постума, но в чёрных его кудрях мелькали серебряные нити.
– Август! – воскликнул паренёк, целуя девушек в шею и плечи. – Подари мне эту прекрасную квадригу, и я стану самым счастливым человеком в Империи.
– И как отблагодаришь меня, Гепом?
– Предоставлю тебе убежище на своей помойке.
– Нет, эти красотки не для тебя, – рассмеялся Постум. – А помойка в качестве убежища пригодится тебе самому. Я поищу что-нибудь менее привлекательное.
Красотки с визгом и смехом тут же кинулись на шею своему благодетелю.
Визжа и целуясь, они не заметили, что дверь распахнулась и в таверну ввалился Кумий в короткой трикотажной тунике. Кроме туники на поэте были брючки в обтяжку и сапожки из мягкой кожи с накладными пряжками – мода последних лет. Сапожки эти назывались монгольскими, их обычно носила молодёжь.
– Постум! Дружище! – завопил поэт. – Говорят, сегодня ты отправляешься в лупанарий? Почему ты забыл пригласить старину Кумия? Как ты мог? Кто, кроме меня, может дать тебе бесценные консультации в столь важном деле?!
– Зачем же мне звать тебя с собою, Кумий? Я думал, что ты сидишь там с утра. Не в одном лупанарий, так в другом, – и когда-нибудь в своём путешествии мы до тебя доберёмся.
– Я сижу в лупанарий? – Кумий возмущённо вытаращил глаза. – О нет! Я сижу на своём чердаке под самой крышей, в раскалённой и душной комнатёнке, где воняет кислым супом, и вымучиваю из себя стихи. Да, я выдавливаю их, как фекалии в латринах, а они не лезут, хоть ты режь меня, хоть жги. И ни одна клизма тут не поможет.
– Бедняга Кумий! – воскликнул Постум с притворным сочувствием. – А не принять ли тебе немного касторки с бензином? Говорят, это мгновенно вызывает не только настоящий, но и словесный понос!
Кумий побледнел. Уставился на Постума мутноватыми водянистыми глазами и медленно повёл перед носом императора пальцем из стороны в сторону:
– А вот этого не надо. Вот это было. И это не надо. И нехорошо.
Постум кашлянул, на мгновение смутился, глянул искоса на девиц, потом на молчаливого Крота, и наконец бросил небрежно:
– Ну что ж, придумаем для тебя другое меню.
И щёлкнул пальцами. Тут же подлетел хозяин и поставил перед Кумием полный до краёв бокал вина. Поэт сделал глоток и одобрительно причмокнул.
– Скажу честно, – пробормотал Кумий. – Я кучу ошибок совершил в своей долгой жизни. И за все я уже заплатил. Да, за все, кроме одной. Но, тсс, об этом ни слова. Ты понял? – Он подмигнул чучелу гения, висящему под потолком. – А не то старина Кумий повиснет рядом с этой несчастной тварью, и его брюхо вместо жареной колбасы, телятины и сыра набьют опилками.
– Хватит стонать, Кумий! – прервал его Постум. – Кажется, мы собирались сегодня вечером на ужин к сенатору Авреолу.
– Нас всех позвали? – удивился Кумий. – И меня?
– Нет. Мы явимся незваными. И в этом вся прелесть. Говорят, у него молоденькая смазливая жёнушка, можешь за ней приударить – я разрешаю.
– Обожаю смазливых молодых жён. Они такие забавницы! – хмыкнул Кумий.
Постум и его компания уже спешно допивали вино и поднимались из-за стола, когда дверь в таверну распахнулась вновь и вошли двое. Несколько секунд новые гости стояли на пороге, не решаясь войти, будто сомневались – не заблудились ли. Наконец один из них, тот, что пониже ростом и помоложе, кивнул. Оба гостя вошли и заняли свободный столик. Император нахмурился. Весь Рим знал, что каждовечерне в «Медведе» веселится Август со своей компанией. И заглядывать сюда решались либо красивые девки в надежде приглянуться императору или его дружкам, или отчаянные молодые парни, почему-то уверенные, что Август примет их в свой узкий кружок и сделает соучастниками мерзких попоек и осыплет к тому же золотом или назначит на высокие должности. И тех и других Крот вышвыривал через пару минут за дверь – Август терпеть не мог пришлых. Лишь гладиаторам да возничим разрешалось участие в здешних попойках. А гости по-прежнему появлялись с завидной регулярностью. Но эти двое не походили на юных искателей приключений. Младшему было уже за сорок, а старшему – и вовсе под пятьдесят. Оба они были прежде либо легионерами, либо гладиаторами – шрамы говорили сами за себя. Щеку младшего уродовал глубокий шрам, у старшего руки пестрели отметинами. Старший был совершенно сед, у младшего чёрные волосы, чуть тронутые сединой, вихрами торчали во все стороны. Лицо старшего, бледное от природы, едва тронутое желтоватым северным загаром, с резкими складками вокруг носа, казалось смутно знакомым. Он был в белой льняной тунике без рукавов, но шею замотал синим шёлковым платком – видимо, по иноземной моде.
Компания Августа примолкла, глядя на странных гостей. Вид у этих двоих был какой-то не подходящий для веселья, кутежа и глумления, и никто не знал, как с ними поступить. Так что Августу пришлось нарушить молчание первым.
– Эй, ребята, вы, часом, не ошиблись дверью?
Значит, будет потеха! Гепом радостно потёр руки, предвкушая. Но тут же вновь затих и сделался серьёзен и даже грустен.
– Мы хотим поужинать, – сказал седовласый. У него был правильный выговор, но он как-то уж очень старательно произносил слова. Голос был металлический, как будто искусственный.
Когда-то Постум уже слышал такой голос. Когда-то…
– Поужинать, здесь? – хохотнул Гепом. – Сразу видно, что вы, гости дорогие, прибыли издалека.
– Издалека, – согласился седой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19