Деловые люди. Бизнесмены, стало быть.
И все у них почти как у людей. Ну, кроме, наверное, совести, чести и другой подобной ерунды, не из вечных ценностей. Тогда почему же я так их ненавижу? Ненавижу настолько, что совершенно не боюсь. Знаю, что в любую минуту, если понадобится, успею выхватить дедов «вальтер» и… – никаких моральных трудностей, как воду в туалете спустить.
Но Сабира я сейчас, поднимаясь на второй этаж «офиса», очень любил. За то, что не верит мне, за то, что выдвинул мою кандидатуру. За то, что не собирается оставлять меня в живых после выполнения его «задания» (стало быть, конспирация ослабнет, проговариваться при мне будут, мол, все равно – что разнюхает, далеко не унесет). За то, что он дает возможность посмотреть его кабинет.
Впрочем, совершенно обычный. Приемная, в которой за секретарским столом сидела Лариса – вся из себя деловая и сосредоточенная. Тамбурочек двухдверный – сказалась привычка к райкомовской атрибутике. Сам кабинет – тоже в ретросоветском стиле. Вдоль стены ряд стульев. Хороший сейф. К огромному письменному столу приставлен торцом еще больший, под зеленым сукном, – прямо для заседаний бюро райкома. Телефонный столик, заставленный разноцветными аппаратами. Может, и не все они подключены, но душу хозяина радуют. Не хватало только великого символа – правительственной «вертушки» и портрета вождя на стене. Тут, видно, Сабир растерялся, не определился еще, не смог решить – какого именно повесить над собой. Я бы ему посоветовал Ф. Э. Дзержинского или Ю. В. Андропова (но не генсека, естественно). Как-то больше по теме…
Когда я вошел, Сабир встал и, сделав приглашающий жест, направился в угол кабинета, где стоял журнальный столик – бутылка легкого вина и ваза с фруктами.
Мы сели, Сабир наполнил бокалы, я закурил.
– Что, дорогой, как переводы? Уже удалось?
Я поморщился:
– Не стоило и возиться. Все это старье, низкого качества, никаких шансов на спрос. Кто это вам подсунул?
Сабир развел руками:
– Всякие люди есть. Но забудем об этом…
– Не забудем, Сабир Каримович. Уверен, вы навели обо мне справки и знаете – я человек мстительный, жестокий, обид не прощаю. Вся эта липа – рустамовская с бабушкой и ваша с «ценными» бумагами, которые не годятся даже на…
Сабир поднял руку:
– Остановись, не говори лишнего. Давно понял – ты человек не простой. Работаешь четко. За тебя трех Рустамов отдам. Хочешь?
– Не хочу. Куда я их дену? И вообще… – Я выпил вино, отщипнул от кисти виноградину и встал. – Я так больше не играю. Салям!
– Сядь! Ты опять прав, давай играть так: ты выполняешь мое поручение, я дарю тебе много денег, свободу и жизнь.
– Не слишком ли щедро за одно поручение?
– Сейчас скажу, сам решишь. Мне поручили заказ. От солидной организации. На партию оружия. – Он спокойно, маленькими неторопливыми глотками отпивал вино в паузах. – Оно здесь, дорогой, совсем рядом. В воинской части. Ты его вывозишь. Как – твое дело. Я знаю – ты справишься. Сдаешь его нам. Берешь деньги и живешь дальше. Очень хорошо живешь. Где хочешь, там и живешь.
– Только-то? – Я направился к дверям. – Давай грузовики, сейчас привезу. Где сваливать, во дворе?..
– Боишься?
– Нет, – я покачал головой, – ~ Но этого я делать не буду,
– Почему?
– Не хочу,
– Моральные соображения? – улыбнулся (оскалился), спрятал веселые глаза между веками «соратник по партии, старений товарищ».
– Скорее политические, – улыбнулся и я. И подумал – сколько он еще будет меня уговаривать? Не переиграй. Серый. Операция без меня, конечно, не сорвется, но может принять неуправляемый характер, это опасно.
Сабир хорошо чувствовал партнера, но козырь придерживал.
– Повторяю: не сделаешь, будет очень плохо
– Выговор объявишь?
– Еще хуже.
– Из партии исключишь?
– Ларису Рустаму отдам. Прямо при тебе.
Я сжал в кулаке камешек. Не переиграй, Серый, Вернулся к столу, сел, налил полный бокал, выпил залпом, снова закурил. Выдержал паузу.
– Но мне нужно время. Неделя,
– Три дня, – поправил Сабир. – Больше нельзя, момент удобный. Часть передислоцируется. И люди ждут. Подумай, как будешь делать?
– Уже подумал. Знаю там одного хорошего паренька, первогодка, Его «деды» сильно обижают. Если их наказать, он все сделает. Совсем дошел парень.
Сабир опять прищурился в улыбке:
– Скажи Рустаму, он сделает. А с парнем что? Потом? Оставлять нельзя.
– Почему?
– Подумай.
– Подумаю.
– Ты неглупый. Я тобой доволен. И ты будешь рад. Лариса горячо любить будет. Чем больше денег, тем горячей любовь. Хоп?
– Хоп! – Я.сунул в карман банан и вышел в приемную.
Серый вышел в приемную. Лариса, вытянувшись в струнку, поправляла штору на окне.
– Это чья же такая славная фигурка? – спросил Серый,
– Моя, – гордо согласилась Лариса. – И больше никовойная. Ты что сияешь? Зарплату получил?
– Премию, – и Серый отдал ей банан, украденный у Сабира.
В эту горячую и тревожную пору отмочил шуточку Гридин. Явился в РУВД с повинной, практично захватив с собой в толстом мятом портфеле некоторые бумаги, изобличающие его как расхитителя, туалетные принадлежности, табачок и пижаму в розовых цветочках, к которой приучила его Лариска.
В «собственноручном» заявлении, обдуманном и предельно искреннем, Гридин указал побудительные причины, толкнувшие его как на сознательные, так и вынужденные преступные действия, выразил «искреннее раскаяние и готовность оказать всяческую помощь правоохранительным органам в разоблачении сообщников, потерявших всяческую совесть».
«Что я сделал, – писал дальше Гридин, – в чем виноват, что нарушил для блага людей, за то отвечу полной мерой по закону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27