Иногда мы видим изображения обнаженных царственных супругов: они сидят за пиршественным столом (гробница Хуйи), одевают на себя украшения (гробница Эйе), направляются к храму (гробница Ахмеса). Египтяне не ощущали никакой неловкости при виде обнаженного тела. На полях нередко работали без одежды. В святая святых храма царь, чтобы встретиться с Богом в его абстрактной форме, вступает обнаженным. В том, что члены царской семьи в своих частных апартаментах не носили одежды, нет ничего необычного. Но то, что подобные интимные сцены становились предметом изображения, является характерной чертой именно амарнского искусства. Нефертити и Эхнатон, видимо, желали подчеркнуть – и таким способом тоже, – что ничто не отделяет от божественного света царскую чету.
В представлении Эхнатона его семейная жизнь была наиболее совершенным символом божественной жизни. Она давала людям Египта пример такого повседневного бытия, которое подобает праведному человеку, желающему обрести внутреннее видение Атона. «Супружеская любовь, – пишет Пиренн, – есть, следовательно, высшая манифестация божества. Вот почему царь не только не прятал свою интимную жизнь от подданных, но всегда появлялся перед народом в сопровождении супруги и открыто демонстрировал свою нежность к ней».
На большинстве изображений бог Атон, манифестированный в образе Солнца, неразделим с сакральной сущностью, которую составляют царь и царица. Эхнатон и Нефертити – верховный жрец и верховная жрица нового солнечного культа; они вместе совершают культовое служение ради благополучия и процветания Египта. Чтобы Атон не остался абстрактной идеей, действенной лишь в мире богов, царь и царица должны сделать его могущество ощутимым для всей вселенной. Воля Творца реализуется через посредство царской четы; жизнь, которую он дарует человечеству, может быть «вручена» последнему только царем и царицей.
Итак, сцены, в которых супружеская любовь играет первостепенную роль, далеко не случайны; они имеют вполне определенный теологический смысл: показывают, что любовь царя и царицы открывает путь к гармоничному существованию всего египетского сообщества.
Жить в Амарне значило наслаждаться светом царственной четы. И знать, что духовным средоточием города Атона являются жертвоприношения Солнцу – именно они позволяют небесному светилу каждое утро заново создавать мир. Если мы не ошибаемся в своей интерпретации, царь всегда приветствовал утренний свет, а царица – вечерний. Таким образом, супруги олицетворяли собой полный суточный цикл, соответствующий космическому циклу.
Шесть дочерей
У Эхнатона и Нефертити не было сыновей. Воспринимали ли они это обстоятельство как личную драму? Были ли разочарованы отсутствием наследника? Может быть, но с уверенностью утверждать подобное нельзя. Наследник трона не обязательно избирался из числа царских сыновей.
Нефертити произвела на свет шесть дочерей. Три первые, Меритатон, Макетатон и Анхесенпаатон, родились в Фивах – до шестого года правления и, следовательно, до переезда в город Солнца. Четвертая, Нефер-неферу-Атон, родилась в Ахетатоне между шестым и девятым годами. Две последние, Нефер-неферу-Ра и Сетеп-эн-Ра, родились между девятым и двенадцатым годами.
Уже простое прочтение этих имен позволяет констатировать, что до девятого года царских детей посвящали Атону. Магическим защитником имен тех девочек, что родились позже, является Ра. Такая эволюция заслуживает внимания и противоречит гипотезе, согласно которой «нетерпимый» и «фанатичный» Атон исключал присутствие всех других богов.
Во всех шести именах фигурирует божественный Свет – сначала Атон, потом Ра. Это – главный элемент каждого имени, который и гарантирует вечное существование его обладательнице.
С царскими дочерьми связано несколько тайн. Самая интригующая из них касается физического облика девочек. На некоторых изображениях маленькие принцессы обнаруживают характерную физическую черту: выраженную долихоцефалию, то есть совершенно необычную удлиненную форму черепа.
По этому поводу предлагалось много интерпретаций. Думали, например, что художники, движимые эстетическими побуждениями, намеренно преувеличивали анатомическую особенность, свойственную царской семье; говорили, что изображены, возможно, вовсе не удлиненные черепа, а большие тесно прилегающие шапки или какие-то иные модные головные уборы. Выдвигалась даже гипотеза о хирургической операции, делавшейся якобы в ритуальных целях, – искусственном удлинении черепа, который затем должен был бы символизировать высокую духовность своего обладателя. Некоторые африканские народы действительно производили подобные «растягивания», и именно по религиозным соображениям.
Мы не верим, что все дочери Эхнатона страдали патологической деформацией черепа; «хирургическая операция», как нам кажется, плохо согласуется с египетской ментальностью времени XVIII династии. Напротив, сама символика удлиненного черепа могла привлекать Эхнатона – что, вероятно, и побудило царя запечатлеть ее художественными средствами.
Со второй тайной, кажется, разобраться легче. Почти во всех текстах, где упоминаются дети царствующей четы, уточняется, что шесть принцесс являются дочерьми Нефертити, однако имя их отца не называется. Некоторые исследователи делают на основе подобных умолчаний грубый вывод: учитывая «патологическую» внешность царя, они утверждают, что Эхнатон был не способен иметь детей, и что имя настоящего отца шести принцесс тщательно скрывалось.
Однако амарнское искусство противоречит такой интерпретации, опирающейся на ложную гипотезу о болезни царя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82