Разумеется, Эйе получил в дар от царя множество золотых ожерелий – в присутствии восхищенной толпы. Никогда ни один придворный не был удостоен подобной милости. Однако материальные блага, коими царь вознаградил этого талантливого человека, не должны заслонять в наших глазах его религиозной роли. Заслуги Эйе не ограничивались чисто административной сферой. Пожелания, которые он высказывает в одном тексте из своей гробницы, характеризуют его как верного приверженца Атона. Эйе просит у царя: Дозволь мне целовать священную землю, шествовать впереди тебя с приношениями для Атона, твоего отца, которые суть дары твоего ка. Дозволь, чтобы мое ка жило и процветало ради меня… Чтобы имя мое произносилось в священном месте по твоей воле, а я оставался бы твоим любимцем, который следует повсюду за твоим ка, чтобы я пребывал в милости твоей, когда наступит старость.
Эйе стремился к мудрости, а не к личной власти. Частые упоминания ка позволяют заключить, что, по представлению Эйе, государственный сановник, сколь высокое место он бы ни занимал, должен заботиться прежде всего о ка – творческой энергии, от которой зависит все. Недаром Эйе говорит, что на земле он «следовал повсюду» за царским ка, иными словами, видел сакральный аспект этой жизненной энергии. Если фараон дозволял кому-то из своих подданных обрести священный статус, то лишь потому, что все слова этого человека, произнесенные на земле, были истинными. Перед лицом вечности имеет значение лишь одно качество – правдивость.
Знаменитый генерал Хоремхеб тоже принадлежал к когорте крупных государственных деятелей, глубоко преданных своему долгу и стремившихся выполнять его с достоинством и эффективностью. Кинематограф был особенно несправедлив к генералу Хоремхебу, которого превратил в неотесанного солдафона и пьяницу. Трудно представить себе более грубое искажение реальности! Титул «генерал» не должен вводить нас в заблуждение. Хоремхеб был, прежде всего, «царским писцом», то есть образованным человеком и знатоком права. В Египте руководящие посты в армии нередко предоставлялись «гражданским» лицам, так как административная компетентность считалась весьма ценным качеством для сановника, который должен был управлять войсками и распределять материальные ресурсы. Хоремхеб был не единственным военачальником в Ахетатоне, но он, вероятно, осуществлял общее руководство, надзирая за функционированием армейских служб, за содержанием солдат и состоянием казарм.
Хоремхеб защищал порядок. Из одного трудного для интерпретации документа, кажется, можно понять, что в Фивах совершались грабежи гробниц, однако благодаря Хоремхебу (который, очевидно, возглавлял действия полиции) этим преступлениям был быстро положен конец.
Хоремхеб до конца оставался верным слугой Эхнатона. В период правления солнечной четы генерал довольствовался тем, что честно выполнял свои обязанности и повиновался приказам. Он вряд ли догадывался о том будущем, которое его ожидало, и разговор о котором нам еще предстоит.
Глава XXIII
РЕВОЛЮЦИОННОЕ ИСКУССТВО?
«Изменить искусство, – пишет Дэниэл-Ропс в своей книге об Эхнатоне (Царь, опьяненный Богом), – значило внести вклад в великую религиозную революцию, избежать контроля со стороны жречества Амона над любыми изображениями богов, освободиться от священных канонов».
Действительно, произведения искусства амарнского периода легко узнаваемы: их странный стиль, который некоторым людям кажется чудовищным, сразу же приковывает к себе внимание зрителя. Эхнатон, будучи подлинным творцом, создал оригинальное искусство, соответствовавшее его пониманию человека и вселенной; для него основание новой столицы подразумевало необходимость появления такого искусства, которое могло бы гармонично выразить мироощущение нового времени. Однако вправе ли мы утверждать, что Эхнатон вызвал из небытия искусство, прежде совершенно неведомое, искусство, опровергающее традиционные египетские критерии красоты?
Гробница Рамосе в Фивах дает нам любопытный фрагмент для решения этой головоломки. Дело в том, что часть гробницы упомянутого крупного сановника декорирована в соответствии с классическими канонами, другая же часть – в соответствии с требованиями амарнского искусства. Следовательно, в одном и том же месте сосуществуют два очень разных стиля. Эта удивительная «взаимотерпимость» достигает кульминации в сцене, где Эхнатон и Нефертити одаривают золотыми ожерельями своих верных приверженцев: озаряемая лучами божественного Солнца, царская чета распространяет магическую добродетель, воплощенную в золоте украшений.
Стиль амарнского искусства – преувеличенно изогнутые очертания тел, странные объемы, фигуры, удлиненные и деформированные сверх допустимых разумом пределов, – отражает исключительный момент в развитии египетского мировосприятия. Однако мы видим, что параллельно с этими новаторскими исканиями при Эхнатоне продолжали работать художники, которые сохранили классический стиль периода Аменхотепа III.
Некоторые исследователи предполагали, что при дворе Эхнатона существовала некая группа мастеров, которая отстаивала классицизм, несмотря на все новые веяния, и что «еретик» позволял «свободным художникам» разрабатывать те темы, какие им нравились.
Такая интерпретация совершенно неправдоподобна, поскольку она не учитывает особенности организации египетского государства. Фараон, главный «начальник работ» в стране, поистине задавал ритм дыхания египетскому искусству; коллегии мастеров ему подчинялись и никогда не становились рабами собственных фантазий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82