Она всегда поступала так, как считала нужным, и отдавалась тому, кого возжелала. Фомич с тоской думал о том, что если их отношения будут разворачиваться и дальше в том же направлении, то он, не дай бог, научится держать свечу во время ее совокупления с очередным фаворитом.
Нет, с этой стервой надо рвать!
Костя Фомич яростно втоптал папиросу в пол. А вот незнакомца не мешало бы прощупать как следует. Первачком его залить до самого горла, а там он спьяну сам все выложит как на духу. А первачок у Елизаветы Михайловны отменный, еще и не таким прытким языки развязывал. Да и картишки могут в этом посодействовать. Для жигана карты — первое дело. А если не умеет стирки держать — значит, чужой!
Константин вышел на улицу. Расторопный шкет тут же волчком подкатил к его ногам.
— Ничего не заметил? — спросил Фомич.
— Тишина, как на кладбище, Фомич, — уверил постреленок.
— Типун тебе, — невольно выругался Константин, — ты, Сявка, за пришлыми следи, мало ли чего.
— Чужаков нынче немного, — пояснил Сявка. — Шестеро в ночлежке, а четверо в борделе у мадам Зуевой остановились.
— И что они там? — насторожился Фомич.
— Те, что в борделе? Знамо чего, — важно отвечал постреленок, — до барышень большой интерес. Мадам Зубова свеженьких девок привезла из-под Ярославля. Кому девичьего мясца попробовать не охота! — веско высказался шкет.
— А ты что, уже пробовал? — с интересом посмотрел Фомич на пацаненка.
— А то! Разве я хуже других? — обиделся подросток. — Уже год как с бабой живу.
— Сколько же тебе лет, Сявка?
Пацаненок утер пальцем влагу, выступившую под носом.
— Тринадцать. А моей бабе тридцать будет. Вот такая здоровущая, — развел он руками, — и не обхватишь. А баба она с пониманием, и накормит, и спать уложит…
— Кто же она такая?
Разговор неожиданно увлек Фомича. У него пропало ощущение, что разговаривает он с мальчишкой. Просто сошлись два мужика и накоротке решили потолковать о бабьих прелестях.
— А она здешняя, с Хитровки, — лениво отозвался пострелец, — пирожками на базаре торгует… с капустой, — сладко проглотил он слюну. — Варькой зовут.
Константин Фомич невольно улыбнулся. Варька Капустница на Хитровке личностью была известной и специализировалась на подростках. Многие из жиганов вспоминали ее со щемящей тоской и по сей день обращались к ней не иначе, как мамка. А после удачных налетов одаривали платками и золотыми безделушками. Имея такое покровительство из бывших и вошедших в силу любовников, она чувствовала на Хитровке себя уверенно: никто не осмеливался обидеть ее даже худым словом. А если бы подобное произошло, то злыдень накликал бы на себя немилость многих жиганов и в подворотнях на улицах Хитровки еще на один неопознанный труп сделалось бы больше.
Косте Фомичу и самому удалось попробовать прелести Капустницы, и он убедился, что в искусах любви во всей Хитровке ей нет равных! Но продолжать связь он не желал, опасаясь получить финку в бок вот от такого же сопливого ревнивца.
В последние месяцы Варька Капустница быстро стала набирать вес, и если так пойдет и дальше, то через год-два она сумеет потеснить с пьедестала непотопляемую мадам Трегубову.
— Молодец, хорошая у тебя баба, — одобрил выбор пацана Константин.
— А то! — воскликнул Сявка, оставшийся доволен похвалой авторитетного жигана. — Прежде чем Варьку разложить, мне пришлось месяца два ее охмурять. То крендель ей поднесу, то монету какую-нибудь подарю. А когда однажды срезал золотые котлы у одного захарчеванного фраера, так сразу ей в подарок принес, — не без гордости продолжал пацан. — Ну, здесь она не устояла. Пирожки свои тут же сложила, и мы с ней на хату пошли.
Костя Фомич вновь улыбнулся, представив, какой нелепой выглядела возлюбленная пара: огромная, раздобревшая на пирожках Варька и худенький подросток, едва дотягивающийся макушкой до ее увесистых грудей.
Впрочем, Хитровка — страна контрастов, здесь еще и не такие чудеса случаются.
— Ладно, что там еще заметил? — потерял интерес к похождениям мальца Фомич.
— На малину к Федоре трое жиганов зашли. Раньше я их здесь не видел. Уркачи к ним подвалили, спросили, откель гости, а они говорят, что из Мурома.
— Точно жиганы, не легавые? — скрывая тревогу, спросил Фомич.
— Не похоже… По фене толково ботают и держаться умеют. У двоих наколки блатные. Третий постарше, говорит, на каторге чалился.
— Из уркачей к ним кто подходил?
— Степка Кривой и Гришуня Вяземский.
— Это хорошо. Они легавую породу за версту чуют. Значит, свои. А ты молодец, вот возьми за труды, — сунул Костя Фомич мальцу рубль. — Накажи своим чиграшам в оба глядеть.
— О чем речь, Фомич, — заныкал в карман рубль довольный шкет. — Будут смотреть как надо, а если что, сам глаз вырву, — кровожадно пообещал хлопчик.
Фомич довольно хмыкнул — достойная смена растет.
— Ты с бабами-то не очень, — на прощание серьезно сказал Костя Фомич.
— А что так? — удивился шалопай, чуть подвинув сползшую на глаза кепку.
— Воровать разучишься, если всю силу на бабах оставишь. — И, весело расхохотавшись, распахнул дверь, оставив Сявку в полном недоумении.
Он уверенно прошел по коридору. В комнату переговоров хотелось войти неожиданно. У самого порога лежала скрипучая доска, и он предусмотрительно перешагнул ее. Прислушался к голосам в комнате. Ничего настораживающего. Макар Хрящ травил какую-то воровскую байку и, похоже, был очень доволен собой.
Константин шумно отворил дверь и, едва поздоровавшись, прошел в комнату, по-хозяйски развалившись в свободном кресле сбоку от Макара. Хрящ встретил его появление полнейшим равнодушием, он даже не повернулся в его сторону, и это демонстративное пренебрежение неприятно покоробило Костю Фомича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21