Налюбовавшись оружием, отец Герасим также осторожно завернул пистолет и спрятал его на прежнее место, понимая, что не в силах более совладать с собой и подобное созерцание наверняка продолжится уже завтрашним вечером.
Поднимая полы, отец Герасим перешагивал через мелкие ручейки, встречавшиеся на его пути. Он старался не думать об оружии. Не из страха перед богом, а из мелкого суеверия, которое живет даже в самом набожном монахе. Игумен говорил, что одна только мысль об оружии может накликать беду, потому что подобными помыслами заправляет дьявол, а следовательно, полагалось гнать их как можно дальше от своего сознания.
Сейчас его удел – это рыба. Желательно красная, которая во множестве водится в северных озерах.
В этот раз отец Герасим заготовил хорошие блесны. Он мечтал о спиннинге, оснащенном по последнему слову рыбацкой моды, с которым не стыдно выйти даже на Женевское озеро, но вместо этого использовал всего лишь консервную банку с загнутыми резаными краями, чтобы ненароком не рассечь ладони до крови. К банке прилажена леска, на конце которой блесна. Обыкновенное пещерное орудие, но очень эффективное – блесна выбрасывается, и леска, сматываясь с консервной банки, падает в воду. Для монаха лучшего не придумаешь, а чернец, сжимающий современный спиннинг, – зрелище ядовитое.
От монастыря отец Герасим отошел недалеко, его привлекло небольшое проточное озеро, где он накануне усмотрел плещущихся хариусов. Гонялись друг за дружкой удалыми пострельцами, накликивая на свои грешные души немалую беду.
Погода была теплой, безветренной. Если бы не духовный сан, снял бы с себя тяжелую рясу да, задрав живот, побаловал бы тело солнечной ванной. Однако ж не положено.
Водяная гладь ровная, без признаков жизни, и только самый отчаянный фантазер мог предположить, что в многометровой толще может прятаться какая-то жизнь. Отец Герасим был как раз из того самого неисправимого племени.
Достав снасть, он наладил ее и с силой швырнул блесну в озеро. Бросок получился удачный: блесна, сверкнув золотой искрой, с тихим плеском ударилась о прозрачную поверхность и весело ушла на глубину.
Через секунду леска дернулась, но, несмотря на ожидание, все получилось внезапно. Отец Герасим не сомневался в том, что первая рыбина будет обязательно крупнее остальных. У рыб существовало что-то вроде субординации, и те, что помельче, пропускали к кормежке сначала крупные экземпляры.
Хариус был прекрасен – настоящая акула проточных вод. Расправив плавники, рыбина неохотно тянулась к берегу, а когда до каменистой отмели осталось всего лишь каких-то метра полтора, она сполна проявила свой характер – попыталась свернуть в сторону. Проявив изрядное мастерство, отец Герасим не без удовольствия выдернул рыбу из воды. Он представил довольное лицо игумена, когда тот в строгий пост примется поглощать приправленную терпкими специями малосолку. Зрелище завидное – лицо старого игумена при этом светится так, как будто бы он держит на дряблых коленях вошедшую в сок молодку. Отругав себя за грешные мысли, отец Герасим в очередной раз швырнул блесну. В этот раз рыба попалась размером меньше, не удалась. Ну да ладно, ее можно засушить, тоже неплохо.
Блесну хариус захватывал без светских приличий – жадно и яростно. И поэтому крючок приходилось доставать из желудка рыбы, безжалостно разрывая ей внутренности цепким и острым жалом. Отец Герасим искренне читал молитву, понимая, какие мучения своими жесткими действиями доставляет пойманной рыбе.
Монах бросил очередную рыбу в общую кучу уже застывших с открытыми ртами хариусов, когда вдруг увидел, как с колокольни монастыря взлетела сигнальная ракета. Взобравшись на самый свод, она сыпанула зелеными брызгами во все стороны. И только после этого до него долетел негромкий хлопок, значительно приглушенный расстоянием.
Герасим в недоумении застыл, наблюдая за тем, как одна за другой гаснут зеленые искры, оставляя в атмосфере белесые следы дыма. Странное, однако, дело, прежде он никогда не замечал за монахами пристрастия к пиротехнике. И следом, азартно штурмуя высоту, выпустив белый шлейф, показалась еще одна ракета – на сей раз красная. Герасим понял, что в монастыре случилось нечто такое, что не укладывалось в обычные рамки размеренной монашеской жизни. Сложив улов в пакет, он заторопился в обратную дорогу.
Глава 6
КОЩУН В МОНАСТЫРЕ
Еще раз толкнув дверь, Костыль убедился, что она закрыта надежно, по всей видимости, на крепкую щеколду. Чувствовалось, что гостей здесь не ждут, и вообще, похоже, они тут не в чести. Оно и понятно – монастырь живет по своему уставу и пришлых не очень-то приваживают, дабы не вводить чернецов в искушение.
– Может, не слышат? Постучаться нужно, – нетерпеливо посоветовал Резаный.
Помедлив, Паша Фомичев ухватился за металлическое кольцо, прикрепленное к двери, и негромко постучал.
Затаился монастырь, будто ожидал дурного, а потом небольшое окошечко приоткрылось, и в нем показалась благообразная физиономия с темно-русой бородой, в самой середине которой обнаруживались редкие белые пропалины. Глаза у монаха были спокойные, чуть печальные, именно такие очи любят писать богомазы на своих иконах.
– Что вам надо, добрые люди?
Не вопрос, а сплошное смирение. И только прислушавшись, можно было уловить раздраженные нотки.
– Отец, мы геологи, – начал Паша Фомичев необычайно бодро, – маршрут у нас мимо вашего монастыря проходит. Точку тут неподалеку ставили. Под дождь попали, – виновато показал он на свои ноги, – хотелось бы немного отогреться, отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23