Дождь превратился в настоящий ливень, и Дафф предпочел укрыться в ближайшей подворотне. Он задумчиво смотрел на хорошо знакомую площадь — желто-оранжевые вспышки бесчисленных реклам, как бы тающих в потоках нескончаемого ливня, зеркальца луж, редкие фигуры спешащих сквозь ливень лондонцев… Подождав немного, Дафф покинул свое убежище и двинулся вдоль площади к неширокой темной улице. Пройдя метров двести от Пикадилли, он остановился перед мрачным зданием с зарешеченными окнами первого этажа. Над входом горела единственная тусклая лампа. При виде исхоженных им тысячи раз ступеней чувство ностальгии по старым сослуживцам заставило Даффа ускорить шаг, — он решительно направился ко входу комиссариата на Вайн-стрит.
Инспектор Хэйли, сменивший Даффа в кабинете начальника, встретил старого приятеля широкой улыбкой.
— Приветствую, дружище! Мне как раз не с кем было поговорить!
— Мне тоже, — усмехнулся Дафф. Сняв промокший плащ и потемневшую от влаги шляпу, он уселся напротив. Через приоткрытые двери в соседнюю комнату можно было заметить двух детективов, безмятежно листавших газеты. — День, я вижу, спокойный? — поинтересовался он.
— Смотри, не сглазь, — засмеялся Хэйли. — Через пару часов отправляемся на облаву в ночное казино, но по нашим временам это можно считать детской забавой. Кстати, — от души поздравляю!
— С чем это? — густые брови Даффа удивленно поползли вверх.
— Как это «с чем»? С закрытием дела Борроу, само собой! Шеф соизволил отметить персонально твой «интеллигентный стиль и редкостную настойчивость» — звучит многообещающе, а?
Дафф вяло махнул рукой. Достав из кармана трубку, он начал неторопливо ее набивать.
— Завтра об этом деле никто и не вспомнит, — буркнул он. — Как, впрочем, и о всей нашей работе…
Хэйли сочувственно взглянул на него.
— Просто тебе надо как следует отдохнуть. Я такое тоже не раз чувствовал. После закрытия дела видеть никого не хочешь, осточертевает буквально все. Но я тебе скажу, что нет лучше лекарства от старого дела, чем новое. Причем сразу, чтобы не слишком предаваться рефлексиям на тему полезности собственной профессии. Допустим, ты был бы на моем месте…
— Я уже был на твоем месте, — улыбнулся Дафф.
— Точно, — на мгновение смешался Хэйли. — Но, знаешь, я все равно тебя поздравляю, что бы ты ни говорил. То, как ты распутал дело Борроу, по-моему, может служить образцом настоящей…
— Просто мне повезло, — прервал его приятель. — Как говаривал наш покойный шеф сэр Фридерик Брюс, хорошему детективу необходимы для успеха тяжкий труд, мозги и чуточку везения. Причем главным из трех безусловно является эта самая чуточка.
— Бедный сэр Фридерик, — вздохнул Хэйли.
— Я вспоминал о нем сегодня вечером. О нем и о том китайском детективе, который сумел-таки выследить его убийцу.
Хэйли наморщил лоб, припоминая.
— А, это тот оригинал с Гавайских островов? Сержант Чен?
— Именно. Чарли Чен. Теперь он уже инспектор. В Гонолулу.
— Пишет тебе?
— Иногда. — Дафф поднес спичку к набитой трубке и с наслаждением затянулся. — Времени у меня, конечно, не слишком много, но для того, чтобы ответить Чарли, лишний час всегда найдется. Пожалуй, можно сказать, что я его полюбил. Вот, послушай, какое я от него на днях получил письмо, — он добыл из внутреннего кармана продолговатый конверт авиапочты и, извлекая из него аккуратно сложенный листок, почти смущенно добавил:
— Много он, конечно, не пишет, но…
Хэйли, устроившись поудобнее, приготовился слушать. Дафф некоторое время молча смотрел на исписанное мелким почерком письмо, словно видел его впервые, затем приступил к чтению. Мягкий голос, в котором то и дело слышалась добрая улыбка, ничем не напоминал, что обладатель его пользуется славой одного из самых грозных врагов преступного мира в Лондоне.
Поклон и уважение моему достойному другу!
Долгий путь Вашего драгоценного письма завершился, одарив меня счастливыми воспоминаниями о минувшем, которое снова ожило перед моим мысленным взором. Что такое богатство? Вспомни, сколько у тебя друзей — и ответ готов. Зная эту простую истину, я чувствую себя богатейшим из смертных, коль скоро Вы с таким постоянством согреваете меня теплом своего благосклонного внимания. Осмеливаюсь заметить, что и мое ничтожное воображение снова и снова возвращает меня к Вам, к незабываемому дню расставания, наполняя меня гордостью за похвалы, которые Вы щедро высказали по поводу моих более чем скромных усилий.
А теперь перехожу к Вашей просьбе рассказать о том, что у меня нового. Увы, — ничего! Вода всегда стекает с крыши в один и тот же водосток. Это можно сказать и о моей жизни. Гонолулу не балует своих детективов обилием преступлений, но я не жалуюсь: спокойный человек — это счастливый человек. На Востоке знают, что есть время ловить рыбу, и есть время сушить сети. Хотя иногда мне начинает казаться, что мои сети сушатся уж слишком долго. Быть может, это потому, что я живу среди американцев и они влияют на мой восточный характер? Как бы то ни было, но иногда, сидя вечером на крыльце своего дома и глядя на засыпающий город, я оборачиваюсь к своему молчаливому телефону с мольбой: зазвони! Позови меня туда, где срочно нужна моя помощь! Но он молчит. Радуюсь, что боги предназначили Вам совсем иную судьбу. И часто размышляю о Лондоне, с которым эта иная судьба связана. В таком городе молчаливых телефонов, вероятно, не бывает, и едва завершается одно дело, как тотчас приходится заниматься новым. Сердце подсказывает мне, что при этом удача всегда с улыбкой шагает рядом с Вами. Что-то вроде шестого чувства, которым мы, китайцы, наделены в избытке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10