Рой обезумевших шершней? Ржавые танки на марше? Раздраженный рев проснувшегося вулкана? Слабо. Не тянет. А все потому, что на земле таких звуков нет. Вслушайтесь.
О, этот звук харлеевской двойки, будоражащий слух! Биение двухцилиндрового четырехтактного двигателя вызывает мгновенный прилив крови. Ты поднимаешь потяжелевшую голову и покрасневшими глазами выискиваешь источник звука. А он не один. Их несколько! Их все больше и больше! Несть им числа!
Они пришли…
Чопперы: роскошные длинные байки, с выдвинутыми на волшебное количество градусов вилками, торчащими, как подводные тараны эскадренных броненосцев и заставляющими всех встречных очумело пялиться на рычащее мотостадо. Число байков растет, и наступает момент, когда уже не воспринимаешь механических животных поодиночке, а поглощаешь глазами, ушами и душой всю Стаю. Одновременно.
Кей потрогал узел банданы на затылке, гуднул Стае в знак приветствия и медленно, с достоинством, вписался в строй, заняв свое место.
В Стае у каждого свое место. Никто не претендует на чужое. Быть в Стае – и так уже неслыханный почет.
Место Кея – рядом с вожаком. Кей – второй после Трибунала. Это знают все, и никто с этим не спорит.
Стая катит по проспекту целеустремленно и на одной скорости. Отстать или рвануть вперед не то чтобы нельзя. Это невозможно. Потерять строй – потерять лицо. Кто хочет терять лицо?
Ночной воздух прохладен и свеж. На светофорах байкеры переглядываются и перебрасываются ничего не значащими репликами. Впрочем, для этого им и останавливаться незачем. У Кея попросили зажигалку, он на ходу передал ее и получил обратно. Просто так. Это не выпендреж. Незачем останавливаться из-за мелочи.
Байки издают сдержанный рокот, демонстрируя готовность в любой момент предъявить мощь и заполнить ревом двигателей округу, заставить вздрогнуть дома и вынудить водителей автомобилей встревожено вытягивать шеи из окон пыльных жестяных раковин. Чопперы пришли!
Полночь первой субботы апреля.
Воробьевы горы, Смотровая площадка.
Открытие сезона. Байки выстроились в три ряда вдоль дороги, но прибывают новые и новые, пытаясь вмылиться в просвет между аппаратами догадавшихся прикатить раньше.
Опоздавшие медленно крейсируют ниже, до церквушки под медной крышей и далее, подставляя правый бок байка взглядам выстроившихся на асфальте зрителей. По роскошному сиянию массивного хромированного корпуса воздухофильтра сразу догадаешься о степени крутизны хозяина.
Байкеров великое множество. С каждым годом число желающих умчаться от самого себя прибавляется. Но все равно их меньше, чем в любом другом большом Городе мира.
Увеличились также количество и длина трещин на асфальте, на тумбах гранитного парапета, на широких ступенях каменных лестниц. Трещины стремительно растут. На манер паутины они накрыли Смотровую, сливаясь с многочисленными ложбинками и овражками, процарапанными на склонах холмов, получивших от равнинных жителей Московии необоснованное название «горы». Трещины похожи на крупноячеистую сеть, забытую рыбаком, который отгреб в туман в поисках более щедрых на добычу омутов.
Бешеные заняли крохотное кафе, притулившееся у гранитного заборчика, отделяющего асфальт Смотровой площадки от крутого речного обрыва.
Кей лениво развалился в жестком пластмассовом кресле. Он курит и рассматривает плещущееся там, внизу, мотоморе. Остальные Бешеные застыли вокругстола черными изваяниями. Они молчат. Тишина за столом иногда прерывается резким скрипом мертвой кожи, когда кто-то тянется к пиву или вытаскивает зиппо.
Стая с явным безразличием рассматривает широкую полосу разноцветного металла, вытянувшуюся вдоль дороги и теряющуюся в скудно освещенной дали. Полоса беспокойна, она движется и волнуется как море, по ней пробегают большие и маленькие волны, с грохотом накатывающие и мгновенно затихающие: группки байков прибывают, чтобы занять место других, исчезающих в ночи.
Прибой бьет о Смотровую, к удовольствию праздной публики выбрасывая на прибрежный асфальт живописных байкеров и их долгоногих подружек.
Металл байков, как радуга над прибоем, всеми цветами сверкает в бледном свете уличных фонарей и ослепительном сиянии фар. Если встать спиной к реке, то слева все больше темные, черные, с редкими вкраплениями ярких пятен, чем правее – тем цветовая гамма разнообразнее.
Слева – зона отечественной техники, оппозитов и производных от них. Это порождения травяных миражей, клонированные безумными мастерами в дебрях мастерских, в которые не отважится заглянуть даже самый отпетый бродяга. Оппозиция оппозитов всем и всему неизменна и только крепнет с годами, как черное вино нечистой силы.
Справа прочно обосновались те, для кого жизнь – сакэ с медом и гейша с пухлыми губами. Счастливые обладатели японцев, прикатившие на ежегодные смотрины железа, хрома и кожи, – богатые покупатели плодов высоких технологий. Обеспеченный люд бережет чистенькие байки, ставит в стороне от оппозитов. Не хотят, чтобы на шикарную седельную кожу бухнулся пьяный вдрабадан скамейкер, или хром цилиндров ободрал владелец замызганного агрегата, вынырнувший из темноты с бутылкой водки за отворотом дешевой косухи.
Они все здесь. Смотри.
Хищно изогнутый мощный корпус Ниндзя , словно вырезанный из мрамора великим мастером эпохи Возрождения.
Смирный с виду Вулкан , притворяющийся домашним животным, но обнажающий свирепый нрав уже через пару секунд в разгоне и распугивающий неповоротливые «кроватные» джипы.
Безмятежные кроссовые байки, уверенные в крепости своих легированных скелетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117