Среди ривердейлцев Шэнноу чувствовал себя чужаком.Под вечер с холма спустилась группа всадников. Шестеро. Они поехали прямо к дому. Шэнноу зашел в большую комнату и следил за ними из окна. Донна Тейбард увидела их одновременно с ним и неторопливо направилась навстречу в сопровождении десятка своих гостей.Всадники натянули поводья, и высокий мужчина в белой шерстяной рубахе спрыгнул с седла. Лет тридцати на вид, черные волосы коротко подстрижены, смуглое красивое лицо.— Добрый день, Донна.— И вам, мистер Флетчер.— Рад видеть, как вы празднуете. А от Томаса есть вести?— Нет. Я собираюсь поехать в овраг, где вы его закопали. Насыпать над ним могильный холмик.Он багрово покраснел.— О чем ты говоришь? Не понимаю!— Уезжайте, Саул. Я не хочу видеть вас здесь. В нависшей тишине гости столпились вокруг всадников.Флетчер облизнул губы.— Донна, жить в такой близости от диких земель больше небезопасно. Всего в восьми милях к югу был замечен Даниил Кейд. Ты должна переехать в Ривердейл.— Это мой дом, — сказала она. — И я останусь здесь.— Извини, но я обязан настаивать. Так проголосовал Комитет. Ты получишь щедрую плату за твой дом, и для тебя с Эриком уже приготовлено удобное жилище. Не чини лишних затруднений. Твои друзья здесь обещали помочь с перевозкой твоей мебели и вещей.Донна обвела взглядом стоящих рядом гостей. Ивенсон отвел глаза, и многие другие уставились в землю. Только Стефан Янус вышел вперед.— Почему она должна переехать, если не хочет? — спросил он.Саул Флетчер словно не услышал его и шагнул к Донне.— Одумайся, Донна! Комитет имеет право выносить законы для защиты общины. Ты должна переехать и переедешь! Сейчас же! — Он обернулся к могучему детине на высоком черном мерине. — Барт, помоги Донне с ее пожитками.Детина собрался спешиться, и тут из темной двери вышел Йон Шэнноу. Остановившись на крыльце, он оглядел толпу. Барт опустился в седло, и все глаза обратились на Шэнноу — на пояс с пистолетами, который он снова надел. Он, в свою очередь, оглядывал всадников. Всю жизнь он сталкивался с такими людьми — ловцами удачи, разбойниками, зачинателями войн. Все они несли эту печать жестокости, бездушного гонора.— Если фрей Тейбард желает остаться здесь, — сказал Шэнноу, — то больше не о чем говорить.— А вы кто такой, сэр? — спросил Флетчер, не спуская глаз с пистолетов Шэнноу.Шэнноу, игнорируя его, обернулся, к всадникам. Двух он узнал:— Как поживаешь, Майлс? — окликнул он одного. — А ты, Поп? Что‑то далековато вы забрались от Ольона.Оба замерли в седлах, храня молчание.— Я спросил, кто ты такой? — крикнул Флетчер, положив ладонь на ореховую рукоятку двуствольного коричневого пистолета, висевшего у него на поясе.— Это Иерусалимец, — буркнул Майлс, и Флетчер окаменел.— Я слышал про вас, сэр. Вы убийца и зачинатель войн. В Ривердейле мы не потерпим такого, как вы.— Да? — мягко сказал Шэнноу. — Как я понял, вы убийства не чураетесь, а Майлс и Поп всего год назад ездили с Кейдом.— Ложь!— Как вам угодно, мистер Флетчер. У меня нет ни времени, ни желания пререкаться с вами. Можете уехать, но немедленно!— Скажи только слово, Саул! — рявкнул Барк. — Я его пообкорнаю!— Да, — согласился Шэнноу. — Прошу вас, мистер Флетчер, скажите слово.— Не надо! Бога ради! — завопил Майлс. — Вы же его не знаете!Флетчер был далеко не глуп и учел искренний ужас в голосе Майлса. Он сглотнул, подошел к своей лошади и вспрыгнул в седло.— Тут слишком много ни в чем не повинных людей, которые могут пострадать, — сказал он. — Но будет и другой день.— Надеюсь, — сказал Шэнноу ему вслед.Всадники ускакали.Остальные стояли как вкопанные. Шэнноу обвел их взглядом. Приветливая дружелюбность исчезла, сменилась страхом, граничившим с враждебностью. Только молодой Янус подошел к нему.— Спасибо, мистер Шэнноу. Уповаю, вам не придется поплатиться за свою доброту.— Если так, то пострадаю не я один, Стефан, — ответил Шэнноу и ушел в дом.Последняя повозка уехала перед самыми сумерками. Войдя в большую комнату, Донна увидела, что Шэнноу сидит в кожаном кресле.— Не надо бы вам было вступаться за меня, — сказала она, — но я вам очень благодарна.Из‑за ее спины появился Эрик.— Почему ты сказала, что насыплешь могильный холмик над отцом? — спросил он.— Мне очень грустно, Эрик, но это правда. Флетчер приказал его убить. Мне очень грустно.— Врешь! — крикнул он, обливаясь слезами. — Ты его ненавидела! А я ненавижу тебя! — Он повернулся и выбежал из дома.— Эрик! Эрик! — позвала она и разрыдалась.Шэнноу подошел к ней, крепко обнял и стоял так, пока слезы не перестали катиться по ее щекам, и всхлипывания не стихли. Он не находил слов утешения, а Иерусалим казался таким далеким!Шэнноу сидел у соснового обеденного стола и смотрел, как Донна Тейбард на коленях выгребает из печки золу ровными машинальными движениями. Красивая женщина, и можно понять, почему Флетчер облизывается на нее. Волевое лицо гордой лепки, пухлые губы — рот, созданный для смеха. Сильное лицо, говорящее о характере, стойком в несчастии.— Этот дар, — спросил он, — способность видеть далекое, откуда он у вас?— Не знаю. Мой отец думал, что дело в Камне, но я не уверена.— В камне?— Пресвитер называл его Камнем Даниила. Он из Чумных Земель, и в руках начинал светиться: будто солнечные лучи пронизывали лед. Но он был теплый. В детстве я им часто играла.— Почему ваш отец считал, что свои дары вы получили от этого Камня?Она стряхнула золу с ладоней и села на пятки.— Вы верите в магию, мистер Шэнноу?— Нет.— Значит, вы Камня не поймете. Когда отец держал его, хворые исцелялись, раны затягивались за единый миг без единого рубца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16