Каждый год на Британских островах рождается примерно пятнадцать тысяч чистокровных жеребят. Половина из них — жеребцы. Многих из них в два года начинают тренировать для скачек и держат в безопасности в стойлах, но всех прочих оставляют без присмотра на пастбищах. А еще в июне годовалых жеребят, которые быстро растут, можно ночью по ошибке принять за двухлеток. И ни один не будет в безопасности от этих ублюдков.Кевин Миллс ушел писать свою колонку, а я поехал в Кент.— Вы нашли их? — требовательно спросила Линда.— Пока нет.Мы снова сидели у окна в гостиной, глядя, как Рэчел возит Пеготти в коляске по лужайке, и я сказал Линде о трех жеребцах и их потрясенных хозяевах.— Еще три, — ошеломленно повторила она. — В марте, апреле и мае? А в феврале — Силвербой?— Верно.— А сейчас? В этом месяце? В июне?Я рассказал о предупреждении, которое будет напечатано в «Памп».— Я не стану говорить Рэчел об этих трех, — сказала Линда. — Она и без того просыпается среди ночи с криком.— Я навел справки о прочих покалеченных лошадях по всей Англии, сказал я. — Но все они были ранены по-другому. Я думаю... ну... что в этом замешаны совершенно разные люди. И я не уверен, что мерзавцы, которые ослепляли и калечили пони в округе, имеют какое-то отношение к Силвербою.— Но они должны иметь отношение! — возразила Линда. — Не может же быть две банды вандалов!— Почему бы нет?Линда посмотрела на Рэчел и Пеготти, и слезы привычно навернулись ей на глаза. Рэчел щекотала брата, чтобы тот засмеялся.— Я должна была сделать все, чтобы спасти свою дочь, — пробормотала Линда. — Врач сказал, что, если бы у нее было несколько сестер, у одной из них мог бы оказаться нужный тип тканей. Джо — отец Рэчел — родом из Азии.Так что найти донора со стороны очень сложно. И я родила еще одного ребенка. Я родила Пеготти пять месяцев назад. — Она вытерла слезы. — У Джо другая жена, он не хотел спать со мной, даже ради Рэчел. Мне сделали искусственное осеменение, сработало сразу. Это показалось мне знамением... и я родила ребенка... а его ткани не подходят Рэчел... был только один шанс из четырех, что у него будет тот же тип тканей и антигенов... Я надеялась и молилась... но не вышло. — Она сглотнула, ей перехватило горло. — И вот у меня есть Пеготти... на самом деле он Питер, но мы зовем его Пеготти... а Джо не привязан к нему... и мы по-прежнему не можем найти никого, кто подходил бы Рэчел, и у меня уже нет времени попробовать с еще одним ребенком... да и все равно Джо не хочет. Его жена против... он и в первый раз не хотел.— Мне очень жаль, — сказал я.— Жена Джо все ворчит, что Джо должен платить алименты на Пеготти... а теперь и она сама беременна.Жизнь, подумал я, источник нескончаемых и изощренных жестокостей.— Джо об этом не думает, — сказала Линда. — Он влюбит Рэчел, и он купил ей пони, и содержит нас, но его жена говорит, что я могу родить хоть шесть детей, а результата не будет... — Ее голос задрожал и прервался. Помолчав, она добавила:— Не знаю, почему я взваливаю это все на вас. С вами так легко говорить.— Мне интересно.Она кивнула, всхлипнула и вытерла нос.— Посидите поговорите с Рэчел. Я сказала ей, что вы вернетесь сегодня. Вы ей нравитесь.Я послушно вышел в садик и серьезно поздоровался за руку с Рэчел, после чего мы сели на скамью рядышком, как старые друзья.Хотя было еще тепло, дни в начале июня были сумрачными и влажными хорошо для роз, но плохо для дерби.Я извинился за то, что пока не нашел того, кто напал на Силвербоя.— Но вы его найдете, правда?— Надеюсь, — сказал я.Она кивнула.— Я сказала вчера папе, что уверена в этом.— Это правда?— Да. Он катал меня на своей машине. Он меня катает иногда, когда Диди ездит в Лондон за покупками.— Диди — это его жена?Рэчел сморщила нос, но не высказалась.— Папа говорит, что кто-то отрубил вам руку, совсем как Силвербою.Она серьезно смотрела на меня, ожидая подтверждения.— Ну, не совсем так, как Силвербою, — растерянно сказал я.— Папа говорит, что человека, который это сделал, посадили в тюрьму, но он снова вышел под честное слово.— А ты знаешь, что означает — под честное слово? — с любопытством спросил я.— Да. Папа мне объяснил.— Твой папа много знает.— Да, но это правда, что кто-то отрубил вам руку?— Для тебя это так важно?— Важно, — сказала она. — Я думала об этом вчера в постели. Мне снятся страшные сны. Я стараюсь не заснуть, потому что не хочу спать и видеть во сне, как вам отрубают руку.Она старалась быть взрослой и спокойной. Но я чувствовал: истерика слишком близко, так что, задушив собственное постоянное нежелание говорить об этом, я вкратце рассказал, что со мной случилось.— Я был жокеем, — начал я.— Да, я знаю. Папа сказал, что вы много лет были чемпионом.— Так вот, однажды моя лошадь упала, и, пока я лежал на земле, другая лошадь приземлилась после прыжка прямо мне на руку и... э... рассекла ее. Кисть срослась, но я не мог как следует пользоваться этой рукой. Мне пришлось уйти из жокеев, и я начал заниматься тем, чем занимаюсь и сейчас, — расследовать разные дела, как сейчас я ищу, кто напал на Силвербоя.Рэчел кивнула.— Однажды я обнаружил нечто, а один отвратительный человек не хотел, чтобы я это узнал, и он... м-м... он ударил меня по раненой руке и опять сломал ее. На этот раз врачи не смогли ее вылечить, они решили, что мне будет лучше с пластиковой рукой, чем с бездействующей.— Так на самом деле он... на самом деле он ее не отрубил. Не как топором или еще чем?— Нет. Так что не мучай себя мыслями об этом.Она улыбнулась с явным облегчением и, поскольку усидела слева от меня, положила свою правую руку на мой протез — деликатно, но без колебаний.Она потрогала прочный пластик, бесчувственную кожу и с удивлением посмотрела мне в глаза — Она не теплая, — сказала она.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13