— Пресвятая Богородица, неудивительно, что он возненавидел меня всей душой. А вы?.. Вы же знали, что иначе и быть не может!
Габриэль не стал отрицать очевидное.
Она с трудом проглотила ком в горле.
— Я не претендую на то, чтобы разобраться в том, что двигало вами, — медленно проговорила она. — В одном я уверена полностью: вы искали способ унизить и уязвить своего отца — и нашли его. Но, поступив таким образом, вы унизили и меня. И я… ненавижу вас за это, поскольку не могу изменить своего происхождения.
Одинокая слеза выскользнула из-под ее ресницы. Но он не должен видеть ее отчаяния — она решительно смахнула слезу ладонью. Взмахнув рукой, она указала в сторону широкого шкафа, где Глория развесила те платья, которыми они запаслись у модистки, — примерно одна десятая всех заказанных.
— Не сомневаюсь, вы решили, что я быстро утешусь всем этим тряпьем, даже если вы и вышвырнете меня на улицу!
Габриэль молчал. Он хотел бы забыть предостережение Кристофера, который предсказывал ему, что все именно так и случится: она оскорбится не меньше отца.
Он мрачно усмехнулся:
— Я не собираюсь никуда выбрасывать тебя, янки. Ты — моя жена и ею и останешься. Я довольно богатый человек, так что не волнуйся не только относительно тряпок, но и всего прочего. Ты больше никогда не будешь испытывать нужды в деньгах. Я обещал позаботиться о тебе и сделаю это.
Глаза Кесси внезапно высохли, они стали сухими до рези.
— Вы и правда собираетесь всю жизнь заботиться обо мне? — Ее голос был едва слышен.
— Да, янки. Ты мое пожизненное обязательство. — Он не смог скрыть насмешки в голосе, потому что именно так воспринимал все это его отец. — О, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь себя обманутой! Преданной! Так что считай, что это — заслуженное мной наказание. — Он с подчеркнутой вежливостью поклонился: — И успокойся, тебе ни минуты больше не придется терпеть мое присутствие рядом. Потому что я пришел попрощаться.
— Вы уезжаете?
— Да. Я возвращаюсь в Лондон.
Ее глаза мгновенно округлились от ужаса. Она не успела еще подумать, как отреагировать на это его заявление, как уже вскочила на ноги.
— Вы решили оставить меня здесь одну?!
— В доме полно слуг, чтобы удовлетворить любую твою нужду. Только скажи им, чего ты хочешь, и все будет исполнено. А что касается твоего нового гардероба, то Лилиан заверила меня: она завершит работу в течение десяти дней. Так что жди обновок.
— Я вовсе не это имела в виду! Как насчет вашего отца?
Его губы вытянулись в тонкую линию:
— Это такое огромное поместье, дорогая, что ваши пути никогда не пересекутся. Поверь мне, уж я это испытал на собственной шкуре! А теперь иди сюда, янки. Мне бы хотелось получить на прощание поцелуй от своей любящей женушки, чтобы было о чем вспоминать в долгие ночи, которые нам придется провести порознь.
Вот скотина! После всего что умудрился натворить, он еще надеется, что она будет изображать перед ним покорную жену! Наглец!
— Нет! — гневно выкрикнула она. — И не надейтесь, что вам удастся заставить меня сделать это!
Свет лампы прекрасно очерчивал упрямо поднятый подбородок. Как же он умудрился не заметить столь существенной черты в ее характере? Его глаза сверкнули вызовом. Он довольно улыбнулся:
— Вне всякого сомнения, я могу, янки, и сделаю это.
— Да уж, с вас станется! — с презрением произнесла она.
Его ленивая поза была обманчива, ибо уже в следующую секунду он в три прыжка пересек комнату и оказался перед ней. Она даже не успела попятиться или возмутиться, как сильные руки обхватили ее за плечи.
Она в ужасе заметила страстный блеск в его глазах, а после этого его рот впился в ее губы.
Он не просил ее о покорности — он просто требовал этого, как это сделал бы любой мужчина… Любой мужчина, хорошо разбирающийся в женщинах. Сердце Кесси неистово забилось. И некуда было деться от этих обжигающих губ. Его рука ловко обхватила ее голову, чтобы удержать в том положении, какое было удобно ему. Его поцелуй был властным и до отвращения откровенным. Но он был к тому же жарким и весьма убедительно доказывал, что она беспомощна против этого великана. Она почувствовала себя жертвой предательского жара, темного и сладкого. И чуть не задохнулась, когда через какую-то секунду его язык вторгся к ней в рот. Хотя… появившиеся вслед за этим ощущения нельзя было назвать неприятными… Нет, так назвать их было бы нечестно…
Он притянул ее к себе, словно хотел познакомить ее с каждой своей мышцей. Ее грудь уперлась в его широкую грудную клетку так, что сначала ей стало больно. Она ощущала твердость сильных мускулов на его ногах, прижавшихся к ней. И глубоко внутри зародилось какое-то странное тепло, разраставшееся и медленно охватывавшее все ее тело.
Кесси дрожала, когда он наконец отпустил ее. Все плыло перед ней. На губах мужа блеснула самодовольная улыбка. Он коснулся пальцем ее губ и отступил на шаг.
— Вспоминай обо мне, янки! — Вот и все, что он сказал на прощание.
Рассудок вернулся к ней приступом отвращения к себе. Растаяла в его объятиях, словно созрела для того, чтобы ею воспользовались как последней шлюхой! Да еще и испытывала при этом удовольствие! Можно не сомневаться, что со временем она обо всем забудет в его объятиях.
— Подождите! — крикнула она.
Он повернулся, стоя уже на пороге. На лице его снова застыло равнодушное выражение. И в эту секунду Кесси ненавидела его так, как еще никого и никогда в жизни.
Безрассудная отвага вдруг забурлила в ней.
— Не надейтесь, что я теперь хоть когда-нибудь поверю вам, — четким, звонким голосом произнесла она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104