Тем более, ствол уберег. Как сука подрезался, но причалил с намудником на копыте и без говнодавов, и, в конец замудоханный, заныкался в канаве, аккурат над тем пятаком, где нас тормознули... Посидел в ней с полчасика, погрыз вокруг всю эфедру и поверху за вами поканал. На Уч-Кадо мудило-учитель с тремя чуваками и двумя кадрами забугорными с вами распрощался и ишаков с желтизной в кишлак погнал.
И что мне было делать? – продолжил Федя, оббежав нас замученными глазами. – Куды бечь? Ну и заземлился наверху, вон, в той кривой канаве и в калган не возьму, с чего начать. Ну и стал ночевать. Сутки в луже полоскался. Очухался еле-еле. И уже в сумерки следующего дня, вылез поссать и кореньев на вечерю накоцать, и вижу вдруг – пахан ихний, учитель этот, с двумя ишаками внизу, вон, из-за той белой скалы нарисовался. Близко совсем, хоть время спрашивай. И хиляет прямо на меня! Деловой такой, автомат на плече... Я пушку вынул, пальнул пару раз, но пшик получился, бобики отсырели. Все, думаю, хана. Упал в иван-чай и в канаву свою пополз. Но учитель не заметил, думу, видно, какую-то думал. Ну, я потихоньку балду высунул и зырю, как сурок из блиндажа. Подошел он к этой канаве, покидал что-то в яму, что – я не видел, темно уже стало, и испарился. Покумекал я маленько и решил – точно, наши мешки заныкал, больше нечего! И, прикинь, мог бы ночью ишачка у чабанов оторвать и в город с золотишком рвануть, но я к вам погреб...
– Ну, ну, филантроп ты наш! Соскучился, ласковый, – усмехнулся Сергей, сменивший меня на раскопке. – А теперь, милый, расскажи нам, в глаза мне глядючи, на кого ты, гад, мину ставил?
– А чо врать? Мне народец-то нужен был для компании, чтобы сюда добраться. Дохлый номер одному в горы топать. Сами видели – полно всяких резвонов кругом ошивается. Да и делов куча, одному не одолеть, к тому же я кувалдометром с малолетства не люблю махать. Вот и надумал тогда шпану разную набрать, желтизну их руками добыть, а потом всех порешить без большого кипеша. Одного только, посообразительнее, оставить: без напарника-то на обратной дороге не обойтись... В любой кодле такого человечишку можно найти подходящего... И у вас, сукой буду, такой имеется...
– Гроссмейстер долбанный! Ван Гоген нашелся! Людвиг ван Бефстроган! – выругался я. – А зачем ствол украл?
– Сам не знаю! Я ведь после перевала, после того, как спасли вы меня, мертвого, почти передумал вас мочить... Я, там, под обрывом, хоть и не дышал и без сознания был, но чувствовал, как Черный в меня дышит... А почему украл? Я думал, гадом буду! Два дня соображал. И вот что вышло, вот что надумал... Ботаника какая-то. Секите, я столько лет в башке все проигрывал. И как людей соберу, и как подельника сосватаю, и как в штольню остальных заманю. Тыщу раз у меня перед моргалами стояло, как я машинку кручу, лохов хороню! И как у города напарника кончить придумал. И все думал, что неплохо бы ствол заиметь для порядка и надежности. В мыслях в руках его держал, ласкал, чистил... Но в городе не выгорело достать, крутанули меня барыги, бабки отняли, едва ноги унес. А как под обстрелом пушку Серого нащупал в рюкзаке, ну, том, что к Сильному был приторочен, не выдержал, увел. Руки сами потянулись, век воли не видать! Да и ноги я сделал из-за него, не хотелось этим засранцам отдавать...
– Ну и народ попался! – покачал головой Кивелиди, продолжая копаться в яме. – Самородки! Что Бабек, что Федя... Какие ходы! Какие комбинации! Водку с нами, сука, пил... А сам раздумывал, как сподручнее зарезать, кровью не обрызгавшись! Нет, чем с такими грязь топтать, лучше акул с крокодилами баттерфляю учить... Или носорогов фехтованию... Да оставь вас без присмотра перегрызете друг друга... Волки!
– Да ладно тебе, Серый, – прервал я распалившегося Кивелиди и, обернувшись к Феде, спросил:
– А почему ты, гроссмейстер, именно на два часа салют назначил? Я имею в виду твою записку...
– Да так... – улыбнулся он простодушно. – Рука сама нарисовала... В два или три – какая разница? Со временем солиднее.
– А кто, собственно, охрану замочил?
– Не знаю... – честно ответил он. – Наверное, это ваш Абдурахман-ибн-Хоттаб. Когда я к Нуру бздя горохом с моченой пушкой подбирался, сбоку кто-то выскочил с ломиком или забурником, ткнул его в глаз и к штольне побежал. Оттуда я только хруст черепушек слышал.
– “Не знаю”... “Наверное”... Фуфло! Я бы этого минера сраного... – сменив Сергея в яме, начал бухтеть Житник, но вдруг осекся, нащупав под очередным вынутым им камнем клок белой овечьей шерсти... Еще несколько камней улетело вниз, и все увидели, а затем и почувствовали своими носами, что захоронено в закопушке на глубине около полуметра.
Житник, не говоря ни слова, вылез из ямы, тщательно отряхнул с себя пыль, затем медленно подошел к сидящему Фредди, взял его левой рукой за лацканы пиджака и сильным рывком поставил перед собой.
– Ты чего, Юрик? – заволновался Федя. – Там, под шкурой, может быть золото. Я сам бы падалью его прикрыл.
– Сам ты падаль! – коротко и зло прошипел Житник и с размаху, правой, саданул его в скулу.
Федя мешком навзничь упал в канаву. Юрка колючими глазами нащупал его правый бок (он любил бить в печень), занес ногу, но ударить не успел: Сергей, бросив автомат Бабеку, цепко схватил Житника за руку, потянул на себя и они оба, не удержавшись на ногах, кубарем скатились на несколько метров вниз, на небольшую площадку под канавой. Житник вскочил на ноги первым и ударил Сергея ногой в пах. Но Кивелиди выдержал удар, перехватил ногу противника и попытался пережать ему ахиллесово сухожилие. Но Житник сумел вырваться и отпрянул, дав Сергею время подняться. До этого момента я раздумывал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119