Я решила, что вы грубый зверь. И когда лорд Эмсуорт назвал ваше имя, я чуть было вас не возненавидела. Если бы вы вернулись тогда, я, наверное, встретила бы вас в штыки. Но вы задержались, и у меня было время подумать. Тут я вспомнила, как милы вы были со мной, и почувствовала, что… Ну, что вы правда симпатичный, и мне пришло в голову — должно же быть какое-то объяснение. И я подумала, быть может… если вы позволите, чтобы я вмешалась в вашу личную жизнь… и если все еще поправимо… то я могла бы как-то помочь… Попробовать помирить вас.
Она умолкла, вновь смутившись: теперь, когда все было сказано, ею вновь овладела недавняя неловкость. Пусть она и старинная подруга Синтии, все-таки есть что-то невыносимо неделикатное в такой назойливости. А когда на лице ее собеседника отразилось страдание, она пожалела, что начала этот разговор. Конечно же он оскорблен.
Предположив, что Псмит оскорбился, она ошиблась. В нем с новой силой запылало восхищение чудесными душевными качествами, которые он различил в ней из окна курительной клуба «Трутней», хотя кроме окна их разделяла еще и улица. Страдание же на его лице объяснялось тем, что, получив достаточно времени, чтобы отыскать выход из тупика, он твердо решил разделаться с этой Синтией раз и навсегда. Он намеревался навеки изъять ее из своей жизни. Однако изъятие даже такой относительно малознакомой женщины требовало, по его мнению, страдальческого лица. И его лицо стало страдальческим.
— Боюсь, — сказал он сурово, — это невозможно. Так похоже на вас — принять во мне участие! Не могу выразить, сколь глубоко я ценю доброту, с какой вы приняли к сердцу мои горести. Но примирение невозможно. Мы с Синтией развелись.
У него было возникло искушение уморить назойливую бабу какой-нибудь неизлечимой болезнью, но он устоял, опасаясь дальнейших осложнений. Однако его решение не допускать между ними никакого примирения было твердо.
И тут же он встревожился, обнаружив, что Ева смотрит на него с явным изумлением.
— Развелись? Но как же так? Ведь только несколько дней назад вы приехали в Лондон вместе.
Псмит уже не удивлялся, что Мактодд не ужился с женой. Не женщина, а репей какой-то.
— Я употребил этот термин не в юридическом, но в духовном смысле, — объяснил он. — Действительно, судебного постановления о нашем разводе нет, но мы расстались без какой-либо надежды на воссоединение. — Он заметил, что Ева расстроилась и поспешно продолжал: — Есть вещи, на которые мужчина не может закрывать глаза, каких бы широких взглядов он ни придерживался. Любовь, мисс Халлидей, растение нежное. Ее необходимо хранить, оберегать, всячески лелеять, а не метать за завтраком жареную грудинку в голову мужа.
— Как! — пискнула Ева, совсем растерявшись.
— На сковородке, — добавил Псмит. Синие глаза Евы вылезли на лоб.
— Синтия… Синтия…
— И не раз. По утрам она бывала в ужасном настроении. Я видывал, как она одним пинком швыряла кошку через два кресла и одну кушетку. И только из-за того, что не подали грибов.
— Я… я не могу поверить…
— Поезжайте в Канаду, — предложил Псмит, — и я покажу вам кошку.
— Чтобы Синтия! Синтия… она же всегда была такой кроткой и доброй!
— В школе?
— Да.
— Так, наверное, — предположил Псмит, — она тогда еще не запила.
— Запила!
На душе у Псмита заметно повеселело. Правда, его было смутила мысль, что все это, пожалуй, чуточку нечестно по отношению к отсутствующей Синтии, но он сразу же подавил недостойную мужчины слабость. Во имя благого дела Синтия могла и пострадать! Он уже начинал различать в глазах Евы первые проблески ангельской жалости, а жалость всеми знатоками признается одной из наиболее важных эмоций, которые может пробудить ухаживающий.
— Запила… — повторила Ева, вздрогнув.
— Мы жили в одной из провинций Канады, где запрещены спиртные напитки, и, как часто случается, с этого все и началось. А когда она установила в доме собственный самогонный аппарат, ее падение пошло стремительно. Я видел, как под воздействием домашнего варева она проносилась по дому подобно губительному смерчу… Мне тяжко говорить это о вашей задушевной подруге, — произнес Псмит тихим вибрирующим голосом. — И никому, кроме вас, я этого не открыл бы. Свет, естественно, считает, что вся вина за наш рухнувший семейный очаг лежит на мне. Я постарался, чтобы было так. Мнение света меня мало трогает. Другое дело — вы. Я не хотел бы, мисс Халлидей, чтобы вы думали обо мне дурно. Я нелегко завожу друзей. Я одинок по натуре, но едва мы встретились, что-то шепнуло мне, что мы с вами могли бы стать друзьями.
Ева порывисто протянула ему руку:
— Ну, конечно же!
Псмит взял ее руку и держал гораздо дольше, чем было строго необходимо.
— Благодарю вас, — сказал он. — Благодарю вас! Он повернул лодку и стал медленно грести к берегу.
— Я страдал, — сказал Псмит, помогая Еве выбраться на твердую сушу. — Но если я найду в вас друга, мне кажется, я смогу забыть.
Они молча пошли вверх по извилистой дорожке к замку.
VI
Пять минут спустя к Псмиту, который сидел с сигаретой у себя в комнате и мечтательно взирал на дальнюю цепь холмов, явился высокородный Фредерик Трипвуд, который, тщательно закрыв за собой дверь, пошатываясь добрел до кровати и испустил протяжный дисгармоничный стон. Псмит, грубо разбуженный от приятных грез, обернулся и поглядел на удрученного молодого человека без всякой радости.
— В любое другое время, товарищ Трипвуд, — сказал он учтиво, но категорично, — прошу вас. Но не теперь. Я не в том настроении.
— А? — неопределенно отозвался высокородный Фредди.
— Я говорю, что в любое другое время с наслаждением послушаю имитацию голосов на скотном дворе в вашем исполнении, но не теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86