Прошу вас мысленно вернуться на несколько недель назад: итак, я сижу в «Трутнях» после обеда, безобидный как младенец, и умиротворенно курю сигаре…Сэр Родерик меня не слушал. Он вглядывался в край кровати, откуда на ковер уже капала вода.— Боже праведный!— … курю сигарету, весело и непринужденно болтаю о том о сем…Этот тип опять отвлекся. Он поднял простыни и уставился на трупик грелки.— Эт-то… ваших рук..? — удушливо прохрипел он.— М-м… да. По правде говоря, да. Мой рассказ как раз продвигается к…— И ваша тетушка еще пыталась убедить меня, что вы не сумасшедший!— Но я же нормальный. Совершенно нормальный! Если вы позволите мне объясни…— Не позволю!— Все началось с того…— Замолчите!!!— О, всегда к вашим услугам.Сэр Родерик сделал пару глубоких вдохов через нос. По-моему, это называется методом глубокого дыхания.— Моя кровать превратилась в сплошную лужу!— Так вот, началось все…— Да замолчите же! — похоже, его мутило. — Вы, идиот несчастный, — сказал он, одолев приступ тошноты, — скажите мне, будьте любезны, где находится ваша комната?— Этажом выше. Комната башенных часов.— Благодарю вас. Я ее найду.— А?Он прицелился в меня бровью.— Я намерен, — сказал он, — провести остаток ночи именно там. Ваша кровать, я надеюсь, пригодна для сна. Вы же можете располагаться здесь — со всеми возможными удобствами. На этом позвольте пожелать вам доброй ночи.И превосходящие силы неприятеля ретировались с поля боя, оставшегося в моем полном распоряжении.Мы, Вустеры, бывалые бойцы; к превратностям судьбы нам не привыкать. Но не стану грешить против истины, намекая, что открывавшиеся перспективы приводили меня в восторг. С первого взгляда на кровать было понятно, что для использования по прямому назначению она не пригодна. Для аквариумной рыбки — может быть, но не для Бертрама. Осмотревшись, я решил разбить бивуак в кресле. Притащил пару подушек с кровати, обернул колени каминным ковриком и принялся считать овец.Но толку от этого было мало. Старый сухофрукт так кипятился, что отбил у меня всякую охоту ко сну. Заодно с дремотой наплывали тягостные мысли о черном вероломстве Дживса. В придачу становилось все холоднее и холоднее. Я уже смирился с мыслью, что не усну до конца своих дней, как вдруг над самым ухом прозвучало: «Доброе утро, сэр»; я вздрогнул всем телом и сел.Готов поклясться, что ни на минуту не сомкнул глаз — но похоже, они все-таки сомкнулись. Потому что шторы были отдернуты, в окна лился свет, а рядом со мной высился Дживс с чашкой чая на подносе.— Счастливого Рождества, сэр!Я потянулся немощной рукой за животворным напитком, сделал пару глотков и немного пришел в себя. Руки и ноги нещадно ныли, шея и то, что выше, налились свинцом, но мыслить с определенной долей ясности я уже мог. Я навел на Дживса каменный взгляд и приготовился задать ему взбучку.— Полагаешь, счастливого? — холодно и размеренно начал я. — Позволю себе осведомиться, какое значение ты вкладываешь в это слово? Если ты надеешься, что оно будет счастливым для тебя — оставь надежды, Дживс.И принял внутрь еще пол-унции чая.— Хочу задать тебе один вопрос. Ты знал, что этой ночью здесь будет спать сэр Родерик Глоссоп — знал или нет?— Да, сэр.— Ты в этом признаешься?!— Да, сэр.— И ничего мне не сказал!— Нет, сэр. Я подумал, что разумнее будет промолчать.— Н-ну, Дживсс!..— Если вы позволите мне объяснить, сэр…— Объясняй!— Вполне отдавая себе отчет, что молчание может привести к определенным неприятным последствиям…— Ах, значит, ты отдавал отчет?!— Да, сэр.— Ты его правильно отдавал, — сказал я и отхлебнул еще чаю.— Мне подумалось, сэр, что любое осложнение будет только к лучшему.Я хотел было сказать ему пару бодрящих слов, но пока я их искал, Дживс двинулся дальше.— С другой стороны, сэр, если я правильно понимаю ваши взгляды, то вам не следует вступать в излишне сердечные отношения с сэром Родериком и его семьей.— О чем это ты толкуешь? Что это еще у меня за взгляды?— На матримониальный союз с мисс Гонорией Глоссоп, сэр.Тут меня тряхнуло чем-то вроде вольтовой дуги — и окружающий мир вывернулся наизнанку. Я понял, как несправедлив был к этому честному малому. Я думал, что он навлекает на меня неприятности — а он-то меня из них извлекал! Прямо как в детских книжках, когда путник с собакой идет темной ночью по бездорожью, и вдруг пес хватает его за штанину, а хозяин ему говорит: «В чем дело, Пират? Прочь, сэр!», — но псина вцепилась намертво, и он уже выходит из себя и сыплет проклятиями, — и тут из облаков выходит луна, и бедняга видит, что стоит на самом краю пропасти — еще шаг, и… ну ладно, вы уже все поняли. Одним словом, мне грозило нечто очень похожее.Не понимаю, как можно настолько потерять бдительность, чтобы самому беспечно сунуть голову в разверстую пропасть?! Могу поклясться чем угодно — мне и в голову не приходило, что тетушка Агата замышляет обелить меня в глазах сэра Родерика, дабы вернуть заблудшую овцу в стадо (вы понимаете, о чем я говорю) и заключить в объятия Гонории.— Боже мой, Дживс! — пробормотал я, побледнев как полотно.— Именно так, сэр.— Ты думаешь, мне угрожала опасность?— Да, сэр. Более чем серьезная.Тут меня посетила жуткая мысль.— Послушай, Дживс! А вдруг сэр Родерик придет в себя и сообразит, что я метил в Таппи? Когда повсюду витает и реет дух Рождества, случаются штучки похлеще проколотой грелки — и на это принято смотреть со снисходительной улыбкой, отечески качая головой. Бурлит младая кровь, и всякое такое? Вдруг он поймет, что я вовсе не в него целил — и все наши труды пошли прахом!— Нет, сэр. Я склонен думать, что нет. Эта психологическая реакция сэра Родерика была бы вполне возможна, не случись второго инцидента.
1 2 3 4 5 6 7