Я случайно слышал, как вы с леди Флоренс обсуждали положение, сэр.
- Ах, вот оно что!
- Да, сэр.
- Вот что, Дживс. Я думаю... в общем и целом... будет неплохо, если вы его придержите пока что у себя, до возвращения в Лондон.
- Совершенно с вами согласен, сэр.
- А там мы его, как говорится, куда-нибудь сплавим,
- Именно так, сэр.
- Оставляю его на ваше попечение.
- Можете не беспокоиться, сэр.
- А знаете, Дживс, вы, как бы это вернее сказать, от личный малый.
- Стараюсь, сэр.
- Один на миллион, я думаю.
- Вы очень добры, сэр.
- Что ж, пожалуй, тем самым - все.
- Очень хорошо, сэр.
Флоренс возвратилась в понедельник. Я увиделся с нею только в пять часов, когда все сошлись пить чай в холле. Но пока народ не разошелся из-за стола, мы не могли и словечком обменяться с глазу на глаз.
- Ну, Берти? - проговорила она, когда мы наконец остались одни.
- Все в порядке, - ответил я.
- Вы уничтожили рукопись?
- Не то чтобы уничтожил, но...
- В каком смысле это надо понимать?
- В том смысле, что не буквально...
- Берти, вы что-то крутите.
- Я же сказал: все в порядке. Дело в том, что... И я уже было собрался ей все толком объяснить, но тут из библиотеки выкатился дядя Уиллоуби, весь сияя, как новорожденный. Старика просто узнать было нельзя.
- Поразительная вещь, Берти! Я только что говорил по телефону с мистером Риггзом, и он сказал, что они получили мою бандероль сегодня утренней почтой. Не представляю себе, что могло послужить причиной такой задержки? Почтовая служба в загородной местности работает из рук вон плохо. Я напишу жалобу в министерство. Мыслимое ли дело, чтобы так задерживать ценные отправления?
Я в это время рассматривал профиль Флоренс, но тут вдруг она оборачивается и устремляет прямо на меня взор, пронзительный, как острый нож. Дядя Уиллоуби пропетлял обратно к себе в библиотеку, и в холле воцарилась тишина, такая мертвая, хоть читай отходную.
- Не понимаю, - выговорил я наконец. - Клянусь Богом, я совершенно ничего не могу понять.
- А я могу. Я все отлично поняла, Берти. Вы смалодушничали. Боясь навлечь гнев своего дяди, вы предпочли...
- Нет-нет! Ничего подобного!
- Вы предпочли потерять меня, лишь бы не рисковать потерей денег. Может быть, вы думали, что я говорила не всерьез. Напрасно. Мое условие было вполне серьезно. Наша помолвка расторгнута.
- Но... послушайте!
- Ни слова больше.
- Но, Флоренс, старушка...
- Ничего не желаю слушать. Ваша тетя Агата была права, как я теперь вижу. Я еще легко отделалась. Было время, когда я думала, что при должном усердии из вас еще можно вылепить нечто достойное. Но оказывается, вы совершенно безнадежны.
Она выскочила вон, оставив меня подбирать черепки. Наведя порядок, я поднялся к себе и позвонил Дживсу. Он явился как ни в чем не бывало, будто ничего не случилось и не может случиться. Не человек, а само спокойствие.
- Дживс! - возопил я. - Пакет доставлен лондонскому адресату!
- Вот как, сэр?
- Это вы его отправили?
- Да, сэр. Я сделал как лучше, сэр. По моему мнению, вы с леди Флоренс переоценили опасность того, что кто-то может обидеться, прочитав о себе в мемуарах сэра Уиллоуби. Нормальный человек, сэр, как подсказывает мне мой личный опыт, радуется, если видит свое имя в печати, вне зависимости от того, что именно о нем написано. У меня есть тетка, сэр, которая несколько лет мучилась от отечности ног. Потом стала пользоваться "Превосходной мазью Уокиншоу", и это ей сильно помогло, настолько, что тетка направила письмо в газету. И когда там описали ее случай, с фотографиями ее нижних конечностей "до" и "после", первые - совершенно отталкивающего вида, гордости ее не было предела, вследствие чего я и понял, что людям желанна известность, а какая - все равно. Более того, если вам случалось изучать психологию, сэр, вы, конечно, слышали, что самые почтенные пожилые джентльмены отнюдь не против, чтобы люди знали, какими лихими молодцами они были в молодости. У меня есть дядя...
Я сказал, что пусть провалятся его дядя, и его тетя, и он сам, и все прочие члены их семьи.
- Вам известно, черт побери, что леди Флоренс расторгла нашу помолвку?
- В самом деле, сэр?
Ни малейшего сочувствия в голосе, будто с ним говорят о погоде.
- Я вас увольняю!
- Очень хорошо, сэр.
Он вежливо кашлянул.
- Поскольку я уже не состою больше у вас в услужении, сэр, я могу высказаться, не нарушая субординации. По моему мнению, вы и леди Флоренс решительно не подходите друг другу. Ее сиятельство, в противоположность вам, обладает весьма неустойчивым и деспотическим характером. Я без малого год прослужил у лорда Уорплсдона и имел возможность довольно близко наблюдать темперамент ее сиятельства. На людской половине о ней сложилось весьма неблагоприятное мнение. Ее манеры вызывали немало порицаний с нашей стороны. Иногда она переходила всякие границы. Вы не были бы с нею счастливы, сэр!
- Ступайте вон!
- Я также нахожу ее педагогические приемы чересчур для вас обременительными. Я полистал книгу, которую ее сиятельство дала вам для изучения, - она все эти дни лежит у вас на столе - и считаю ее совершенно неподходящей. Вам бы она, безусловно, пришлась не по вкусу. А от личной горничной ее сиятельства, случайно слышавшей разговор между своей хозяйкой и одним из гостящих здесь джентльменов - мистером Максвеллом, редактором литературного ежемесячника, - я получил сведения, что она намерена сразу же вслед за этим усадить вас за Ницше. Вам не понравится Ницше, сэр. Это нездоровое чтение.
- Убирайтесь!
- Очень хорошо, сэр.
Удивительно, как бывает: утром видишь предмет в ином свете, чем с вечера. Со мной это случалось неоднократно.
1 2 3 4 5 6 7 8