— Чем могу быть полезен, сержант?
Глаза понемногу привыкли к темноте, и я различил на обочине несколько небезынтересных объектов. Главным из них был еще один полицейский, но уже длинный и тощий.
— Это мой племянник, сэр. Констебль Добсон.
Мне, знаете ли, было не до братания с жителями деревни, этот сержант, уж если он непременно захотел представить мне всю свою семью и начать дружить домами, мог бы выбрать другое время, но я все же вежливо наклонил голову в сторону констебля и дружелюбно бросил: «Привет, Добсон». Кажется, если я ничего не перепутал, даже что-то сказал по поводу прекрасной ночи.
Однако выяснилось, что пришли они не для приятной беседы, какую в прежние времена вели в салонах.
— Вам известно, сэр, что одно из окон вашей резиденции разбито? Это обнаружил мой племянник и счел необходимым разбудить меня, чтобы я провел расследование. Окно на первом этаже, сэр, выходит во двор, стекло в одной створке целиком отсутствует.
Я про себя усмехнулся.
— Ах, окно. Это его Бринкли днем разбил, такой нескладный малый.
— Так вы знали об этом, сэр?
— Знал, конечно. Еще бы не знать. Так что не волнуйтесь, сержант.
— Вам, конечно, виднее, сэр, стоит или не стоит по этому поводу волноваться, но, на мой взгляд, есть опасность, что в дом могут проникнуть грабители.
Тут в разговор вмешался констебль, который до сей минуты молчал, как истукан.
— Грабитель уже влез в дом, дядя Тед, я его видел.
— Как? Почему же ты мне раньше не сказал, дурья башка? И не называй меня «дядя Тед», когда мы при исполнении.
— Ладно, дядя Тед, не буду.
— Позвольте нам обыскать дом, сэр, — сказал сержант Ваулз.
Но я немедленно наложил на это поползновение свое президентское вето.
— Ни в коем случае, сержант, — отрезал я. — Совершенно исключено.
— Но так будет гораздо разумнее, сэр.
— Весьма сожалею, но никакого обыска.
Он расстроился и обиделся.
— Конечно, сэр, как вам будет угодно, однако вы оказываете противодействие законным действиям полиции, именно так это называется. Сейчас все кому не лень противодействуют законным действиям полиции. Вчера в «Мейл» была статья. Может, читали?
— Нет.
— Это в разделе очерков. Не противодействуйте законным действиям полиции, говорится в ней, общественное мнение Англии серьезно обеспокоено неуклонным ростом преступности в малонаселенных сельских районах. Я вырезал статью и хочу вклеить в свой альбом. Если в 1929 году число административных правонарушений выражалось цифрой 134 581, то в 1930-м оно выросло до 147 031, причем отмечается значительное увеличение тяжких преступлений — до семи процентов, и что же, спрашивает автор, чем объяснить это тревожное положение в стране, может быть, недобросовестной работой полиции? Нет, отвечает он, нет и нет. Законные действия нашей полиции постоянно встречают противодействие.
Видно было, что бедняга оскорблен в своих лучших чувствах. Н-да, нескладно получилось.
— Я все понимаю, сержант, — сказал я.
— Может быть, и понимаете, сэр, не спорю, но еще лучше поймете, когда подниметесь к себе в спальню и грабитель перережет вам горло.
— Господь с вами, дорогой сержант, с чего такие страсти, — сказал я. — Поверьте, мне ничего не грозит. Я только что спустился сверху и уверяю вас, ни одного грабителя там нет.
— Возможно, затаились, сэр.
— Выжидают подходящей минуты, — предположил констебль Добсон.
Сержант Ваулз тяжело вздохнул:
— Мне очень не хочется, сэр, чтобы с вами случилось что-то нехорошее, ведь вы близкий друг его светлости. Но вы проявляете такое упорство…
— Да разве может случиться что-то дурное в таком замечательном месте, как Чаффнел-Реджис?
— Напрасно вы так в этом уверены, сэр. Чаффнел-Реджис уже не тот, что прежде. Мог ли я когда-нибудь думать, что загримированные под негров музыкантишки будут петь свои дурацкие песни и смешить публику чуть не под самыми окнами полицейского участка.
— Вы относитесь к ним с недоверием?
— Начали пропадать куры, — мрачно продолжал сержант. — Несколько птиц исчезло. И я кое-кого подозреваю, да-с. Что ж, констебль, идемте. Если нашим расследованиям оказывают противодействие, нам здесь делать нечего. Доброй ночи, сэр.
— Доброй ночи.
Я закрыл дверь и в три прыжка наверх, в спальню. Полина сидела на кровати и сгорала от любопытства.
— Кто это был?
— Местная полиция.
— Зачем?
— Судя по всему, они видели, как ты влезала в окно.
— Ах, Берти, у тебя из-за меня сплошные неприятности.
— Ну что ты, я просто счастлив. Ладно, пора мне сматываться.
— Ты уходишь?
— В сложившихся обстоятельствах я вряд ли сочту возможным ночевать в доме, — чопорно объяснил я. — Потопаю в гараж.
— Неужели внизу нет какой-нибудь кушетки?
— Есть. Еще из Ноева ковчега. Старик сам ее и выгрузил на вершине Арарата. Уж лучше я в автомобиле устроюсь.
— Ой, Берти, ты в самом деле терпишь из-за меня такие неудобства.
Я капельку смягчился. В конце концов, не виновата же бедная девица в том, что случилось. Как заметил нынче вечером Чаффи, главное в жизни — любовь.
— Ладно, старушенция, не огорчайся. Если надо помочь двум любящим сердцам, мы, Вустеры, готовы мириться с любыми неудобствами. А ты укладывайся на бочок и баиньки. За меня не беспокойся.
Я изобразил лучезарную улыбочку и поскорей из спальни, потом неслышно вниз, отворил парадную дверь в сад, где вовсю благоухала ночь, однако не отошел я и десяти шагов от дома, как на плечо мне опустилась тяжелая рука. Я вздрогнул — больно же, черт, ну и испугался, конечно, а какая-то тень рявкнула:
— Попался!
— Пустите! — крикнул я.
Тень оказалась констеблем Добсоном из полицейского участка Чаффнел-Реджиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65