— Да вы что? Он же наш!— Какой же он ваш, если у него в квартире найдено поддельное удостоверение полковника ФСБ? Между прочим, со всеми печатями. Так что остынь, майор. Не духарись. Если хочешь, можешь поставить свой пост в коридоре.— Хочу! И поставлю!..Последующие два дня прошли скучно. Эфэсбэшный охранник безвылазно находился в палате, тихо свирепея на свою судьбу. Медсестры заходили редко. Хотя должны были вдвое чаще, так как «уток» стало две.Милицейский оперативник сидел на стуле, приставленном к стене возле двери палаты, и откровенно скучал.На третий день в палату вошел все тот же сменивший посты подполковник в штатском. И главврач.— Здравствуйте, — поздоровался врач. Подполковник показал глазами на дверь. Охранник тихо просочился в коридор.— Он может говорить? — спросил человек в штатском.— Пока еще нет. У него сломана челюсть.— Когда мы сможем забрать его к себе?— Не раньше чем через три недели.— Три недели это очень долго.— Раньше опасно. Он может не выдержать транспортировки.— И все-таки нам придется рискнуть и забрать его раньше.— Когда?— Завтра!— Завтра?! Но это опасно! Зачем такая спешка?— Затем, что это не только ваш пациент. Но и наш тоже. Наш даже больше, чем ваш.Врач осуждающе покачал головой:— Вы зря сомневаетесь, доктор. У нас достаточно квалифицированных медицинских кадров, чтобы ваш пациент чувствовал себя не хуже, чем здесь. До свидания...Охранник зашел в палату.— Сколько мне здесь еще...— Всего один день...Ночью читавший газету охранник услышал какой-то неясный шорох. Из угла, где находился его подопечный. Оперативник опустил газету.— Эй, ты чего?Шорох повторился. Гипсовый куль пытался шевелиться.— Ну ты чего?!— М-м! — сказал куль.Охранник встал и подошелк койке больного:— Что ты?— М-м-м-ы!— Сказать что-то хочешь?— М-м!Охранник наклонился.— Ну?— Бли-же-е, — трудно произнесла забинтованная голова. Охранник приблизил лицо к бинтам. Дальше произошло непонятное. И страшное. Загипсованный больной, резко приподнявшись, ударил охранника головой в нос. Сильно ударил. До хруста ломаемых хрящей.— А-а!..Охранник упал, на несколько мгновений потеряв сознание.Больной медленно, разрывая трубки капельницы, сел на койке. Потом спустил на пол здоровую ногу. И забинтованную тоже.Он попытался встать, но упал. Еще раз привстал и опять упал на бок. И тогда медленно пополз в сторону приходящего в себя оперативника. Дополз и снова сверху, лбом, ударил его в разбитое лицо.Оперативник охнул и затих. Теперь надолго.Несколько минут больной лежал неподвижно, собираясь с силами. Потом пополз в угол, где возле кровати оперативника на столике стоял телефон.Ему нужен был телефон.Ему зачем-то нужен был телефон...Снять его со столика было невозможно, и больной, ударив головой по ножкам, свалил телефонный аппарат на пол. Подполз. Перевернул в нормальное положение, попробовал набрать номер выступами гипса на руке. Не смог. Заметил невдалеке упавшую со столика авторучку. Подполз к ней. Захватил ртом. И, втыкая острие в нужные цифры, стал набирать номер.Гудки.Гудки...— Слушаю вас.— Мне... Двадцать восьмую... Пожалуйста, — глухо сказал раненый.— Зачем?— По личному делу.— Соединяю.— Двадцать восьмая слушает.— Снимите бронь на 920 поезд.— Фамилия?— Шамаев.— Снимаю!Раненый отодвинул голову от лежащей на полу трубки и пополз в сторону окна. У подоконника он попробовал встать, но левая нога, закованная в гипс, не давала этого сделать. Тогда он изо всех сил ударил загипсованной ногой по чугунным ребрам батареи, стараясь сломать, раздробить мешающий ему гипс. Он колотил сломанной ногой по железу, расшвыривая в стороны куски крошащегося, красного от крови гипса.После каждого удара он мучительно мычал, потому что вместе с гипсом дробились несросшиеся кости. Но он все равно продолжал бить, чтобы высвободить конечности из сковывающего их плена гипса.Наконец, цепляясь пальцами сломанных рук за батарею и подоконник, он смог встать. И смог вползти на подоконник грудью.Долго и мучительно он открывал непослушными пальцами шпингалет. Но не смог. И тогда ударил по стеклу кулаком...Звон осыпающегося стекла услышала дежурная сестра.— Где это? — спросила она болтающего с ней сержанта внешнего, милицейского поста.— По-моему, у меня...— Там лежачий. И охранник.— Я тоже охранник!Снова звякнули, захрустели стекла.— Быстрее!Сестра и флиртовавший с ней сержант пробежали по коридору, распахнули дверь седьмой палаты. И испуганно отпрянули.На полу неподвижно, с разбитым, раздробленным лицом лежал мертвый на вид охранник. Весь пол, из угла в угол, был исчерчен жирными кровавыми полосами. Больного на месте не было. Больной лежал животом на подоконнике разбитого окна и пытался выползти наружу.— Что вы делаете! — истерически закричала медсестра. — Там асфальт!— Стоять! — гаркнул сержант, бросаясь вперед, пытаясь ухватить вползшего на подоконник больного. — Стрелять буду!Поймал загипсованную ногу.— Отпусти! — промычал человек с подоконника. Сильно толкнул сержанта здоровой ногой в лицо, сделал еще один отчаянный рывок и, перевалившись за срез окна, молча, не издав не единого звука, упал вниз. Рыбкой. С седьмого этажа. На асфальт.— А-а-а! — отчаянно закричала, запричитала медсестра и закрыла руками лицо.Ее крик разбудил все отделение.— Что, что случилось? Что?— Он. Из окна...— Кто?— Больной.— Что вы говорите? Он не мог. Он в гипсе.— Это он. Он! Я сама видела!Уже через полчаса по палате бродили врачи, милиционеры и штатский подполковник.— Как он мог это сделать? — спросил подполковник у главврача.— Не мог.— Но сделал!— Все равно не мог.— А кто тогда этого разделал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20