Какая же бесконечная грусть вас охватывает тогда! Наша всеобщая история началась именно в этих местах, простота которых сравнима лишь с их величием. И вот сегодня они в запустении под властью людей, которым дела нет ни до Бога, ни до Креста!
Обычно за этими проникновенными словами следовала глубокая тишина.
Графа приглашали раз десять, чтобы послушать этот рассказ. Хотя история, разумеется, была лишь вариацией на тему других рассказов, которые он внимательно прочел.
Но все это еще пустяки. После ужина у виконта Каслри некая певица из театра «Ковент-Гарден», Кларисса Пердью, должна была дать сольный концерт, исполняя под аккомпанемент клавесина произведения Пёрселла. Однако – вот сюрприз! – граф де Сен-Жермен и Вельдона предложил обогатить аккомпанемент скрипкой.
– Но кто же будет на ней играть? – вопросила виконтесса.
– Ваш покорный слуга, мадам.
Всеобщее удивление. Певица встревожилась, что кто-то будет пиликать, портя ее арпеджио, тем более что самозваный скрипач даже не видел партитуры. Но все же, хоть и неохотно, смирилась. Сен-Жермен встал позади клавесиниста, чтобы видеть ноты. На третьем такте пленительная сладостность звуков, которые он извлек из своего инструмента, и талант, с каким смягчал аккорды, оттеняя легато оперной дивы, вызвали почти благоговейную тишину. Конец первой арии был встречен бурными рукоплесканиями, а певица, великодушно признавая, что их удостоилось не только ее сопрано, но и скрипка, обернулась к музыканту и расцеловала его. Аплодисменты удвоились, приветствуя идиллию, рожденную под знаком Муз. Но когда Кларисса Пердью приступила ко второму отрывку, прощанию карфагенской царицы из оперы «Дидона и Эней», вечер вознесся на уровень главных событий столицы и его отголоски докатились даже до двора короля Георга П.
Граф Банати тоже уловил некоторые из них благодаря восторженному письму австрийского посла, адресованному друзьям в Вену; и он поздравил себя с тем, что его агент так верно последовал совету. От самого же Себастьяна вместе с голландской почтой пришло гораздо более трезвое послание:
«Вустер занимается политикой только для того, чтобы поносить Пруссию, а заодно и Францию, чьи территориальные притязания кажутся ему представляющими угрозу для английской безопасности. Когда я танцевал менуэт у него в доме, он мне заявил, что, если бы Франция ограничилась поисками славы только в изящных искусствах, англичане были бы ее лучшими в мире друзьями. Тем не менее его влияние велико, поскольку он стал близок к королю, поддержав его против принца Уэльского Фредерика, который мне кажется сумасбродом.
Каслри, которого рассматривают как следующего военного министра, благосклонен к сближению с Россией, при условии что порты на Балтике будут открыты для английского флота. Он считает, что только союз с Россией мог бы сдержать амбиции Франции и Пруссии.
В целом же, как я вам уже сообщал в своем первом послании, англичане отличаются неизменной подозрительностью ко всем странам, и эта подозрительность становится особенно яростной в отношении тех, кто мог бы им помешать или стеснить передвижения их военного и торгового флота.
Вы правы, музыка и живопись открывают немало дверей в этой стране.
Прошу вас верить в мою безупречную верность и благодарность».
Однажды вечером, когда Сен-Жермен был приглашен сэром Робертом и леди Кру в театр «Друри-лейн», чтобы оценить игру восходящей звезды английской сцены Дэвида Гаррика в комической пьесе «Лета», которая тогда наделала шуму, Себастьян во время антракта набросал на обратной стороне программки карандашный портрет леди Кру. Та и в самом деле была пикантной красоткой, за которой увивался не один волокита, и Себастьян подозревал, что она отнюдь не всегда была недоступна, поскольку во время спектакля то и дело толкала его ногой. Сэр Роберт, который своей супруге в отцы годился, полюбопытствовал, что он такое рисует, и, взглянув, воскликнул:
– Но, право, сударь!.. Вы же сделали это на моих глазах… Потрясающе!
Тут и леди Кру попросила Себастьяна показать ей набросок и, со многими ахами и охами, упросила подарить его ей.
Сэр Роберт предложил Себастьяну написать маслом портрет своей супруги. Леди Кру пришла в восторг.
– Я вам заплачу сколько запросите.
– Сэр, я бы не хотел отбивать хлеб у тех, кто зарабатывает этим ремеслом себе на жизнь. Клянусь вам, что не возьму за портрет ни пенни.
– Но, насколько я понимаю, вы за него беретесь?
– Сэр, учитывая удовольствие, которое я получу, откликнувшись на вашу просьбу, и то, которое рассчитываете получить вы, мой ответ – да.
Сэр Роберт был на седьмом небе. Леди Кру восторженно пищала. Они даже театр готовы были покинуть, лишь бы немедленно начать портрет.
Себастьян уже понял, с кем имеет дело, а потому настоял, чтобы позирование происходило в большом салоне четы Кру при открытых дверях, поскольку, как он сказал, ему необходим свежий воздух, чтобы сосредоточиться.
Первый сеанс состоялся через три дня. Себастьян знал, что сэр Роберт по всему Лондону расточает громогласные похвалы таланту француза, который способен передать сходство, три раза черкнув карандашом.
Леди Кру очень жеманилась. Опустила пониже декольте своего платья, чтобы как можно больше обнажить грудь. Себастьян наблюдал за этими ухищрениями совершенно безучастно, делая беглый набросок усевшейся в кресле модели. А та не спускала с него глаз, словно кошка, поджидающая мышь.
Потом леди потребовала, чтобы закрыли дверь салона: дескать, ей мешает сквозняк. Граф напомнил ей условие уговора.
– Тогда откроем окна, – сказала дама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130