Не успел он удалиться, как она разразилась такими восклицаниями:
– Куда увлекает нас эта бешеная страсть? Какому унижению мы подвергаем себя, толкаемые ею? Мы мудро делаем, когда противимся ее первым, самым ничтожным порывам; ибо только тогда мы можем обеспечить себе победу. Ни одна женщина не может с уверенностью сказать: «Я дойду до этой черты и не дальше». Не сама ли я довела до того, что оказалась отвергнута моим лакеем? О, эта мысль нестерпима! – Тут она обратилась к звонку и позвонила с безмерно большей силой, чем требовалось, ибо верная Слипслоп стояла тут же у порога: по правде сказать, при последнем свидании с госпожой у нее зародилось некое подозрение, и она поджидала в соседней комнате, старательно приникнув ухом к замочной скважине, все то время, пока шел приведенный выше разговор между Джозефом и леди.

Глава IX
О том, что произошло между леди и миссис Слипслоп; причем предупреждаем, что тут встретятся такие вещи, которые не каждый правильно поймет при первом чтении

– Слипслоп! – сказала леди. – У меня слишком много оснований верить всему, что ты рассказала мне об этом скверном Джозефе. Я решила сейчас же расстаться с ним; так что ступай к управляющему и прикажи, чтобы он выплатил ему жалованье. Слипслоп держалась с миледи почтительно больше по необходимости, чем по желанию; и считая, что теперь, когда ей раскрылась тайна миледи, всякое различие между ними исчезло, она очень дерзко ответила, что хорошо бы госпоже знать самой, чего она хочет, а она, Слипслоп, уверена, что не успеет сойти с лестницы, как леди опять позовет ее назад. Леди ответила, что «приняла решение и не отступит от него».
– Очень жаль, – вскричала Слипслоп, – знала бы я, что вы решите так сурово наказать молодого человека, вы бы никогда ни звука об этом деле не услышали. Вот уж впрямь: столько шуму из ничего!
– Из ничего? – возразила миледи. – Вы думаете, я стану терпеть в своем доме распутство?
– Если вы станете прогонять каждого лакея, который заводит амуры с какой-нибудь красоткой, – сказала Слипслоп, – вам скоро придется самой отворять дверцы своей кареты или набрать себе в услужение сплошь одних мофродитов; а я и вида их не переношу – даже когда они поют в опере. Популярная в Англии итальянская опера и певцы-кастраты были обычной сатирической мишенью. Уже в «Авторском фарсе» (1730 – 1733) Филдинг высмеял под именем синьор Опера знаменитейшего из них, Сенесино (1690? – 1750?), привезенного в Англию самим Генделем. Хогарт изобразил его на 4-м листе своего «Модного брака».


– Делайте, как вам приказано, – сказала миледи, – и не оскорбляйте моих ушей вашим варварским языком.
– Ого! Это мне нравится! – вскричала Слипслоп. – Да у некоторых людей уши иногда оказываются самой благопристойной частью их существа.
Миледи, которая уже давно дивилась новому тону, каким заговорила ее домоправительница, а при ее заключительной фразе частично угадала истину, попросила Слипслоп объяснить ей, что значит эта чрезмерная вольность, с какой она позволяет себе распускать свой язык.
– Вольность! – сказала Слипслоп. – Не знаю, что вы называете вольностью; у слуг тоже есть языки, как и у хозяев.
– О да, и наглые к тому же! – ответила госпожа. – Но, уверяю вас, я не потерплю такой дерзости.
– Дерзости! Вот уж не знала, что я дерзкая, – говорит Слипслоп.
– Да, вы дерзки! – кричит миледи. – И если вы не исправите ваших манер, вам не место в этом доме.
– Моих манер! – кричит Слипслоп. – За мной никто никогда не знал, чтобы мне недоставало манер или, например, скромности; а что касается мест, так их не одно и не два; и я что знаю, то знаю.
– Что вы знаете, миссис? – сказала леди.
– Я не обязана говорить это всем и каждому, – ответила Слипслоп, – как и не обязана держать в секрете.
– Извольте искать себе другое место, – сказала миледи.
– С полным моим удовольствием, – отозвалась домоправительница и ушла, в сердцах хлопнув за собою дверью.
Леди ясно увидела теперь, что ее домоправительница знает больше, чем ей, госпоже, желательно было бы доводить до ее сведения; она приписала это тому, что Джозеф, очевидно, открыл ей, что произошло при первом их свидании. Это распалило ее гнев против него и утвердило ее в решении расстаться с ним.
Но уволить миссис Слипслоп – на это не так-то легко было решиться: миледи весьма дорожила своей репутацией, зная, что от репутации зависят многие чрезвычайно ценные блага жизни – например, игра в карты, галантные развлечения в общественных местах, а главное: удовольствие губить чужие репутации – невинное занятие, в котором она находила необычайную сладость. Поэтому она решила лучше уж стерпеть любые оскорбления от своей служительницы, чем подвергнуть себя риску лишиться столь больших привилегий.
Итак, она послала за управляющим, мистером Питером Паунсом, и велела ему выплатить жалованье Джозефу, отобрать у него ливрею и в тот же вечер прогнать его из дому.
Затем она вызвала к себе Слипслоп и, подкрепившись стаканчиком настойки, которую держала у себя в шкафу, начала следующим образом:
– Слипслоп, зачем же вы, зная мой горячий нрав, как нарочно, стараетесь рассердить меня вашими ответами? Я уверена, что вы честно мне служите, и мне очень не хотелось бы с вами расстаться. Я думаю также, что и вы не раз находили во мне снисходительную хозяйку и, со своей стороны, не имеете оснований желать перемены. Поэтому я не могу не удивляться, когда вы зачем-то прибегаете к самому верному способу меня оскорбить. Зачем, хочу я сказать, вы повторяете каждое мое слово, – вы же знаете, что я этого не терплю!
Благоразумная домоправительница уже успела все взвесить и по зрелом размышлении пришла к выводу, что лучше держаться за одно хорошее место, чем искать другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134