Покончив с уборкой, я сорвала с головы полотенце и принялась яростно сушить волосы.
- А я было собралась устроить тебе разнос за вялость и пассивность, - хмыкнула Элизабет. - Вижу, что опоздала.
Она уселась на единственный стул, а я, оставив наконец в покое волосы, бросила полотенце на груду грязного белья и плюхнулась на постель.
- Извини, что так долго не вылезала отсюда. Чтобы взять себя в руки, требуется время. Но дело уже сдвинулось с мертвой точки - мне гораздо лучше. По крайней мере уже есть кое-какие идеи насчет того, что я делаю не так - оказывается, почти все.
Я тарахтела, как курьерский поезд на предельной скорости. Элизабет слушала с выразительно поднятой бровью.
- Раз дело пошло на лад, думаю, ты уже не против поговорить об Уолтере Бриггсе?
Самый звук этого имени мгновенно лишил меня дара речи. Я думала об Уолтере, думала почти непрерывно, вопреки всем доводам рассудка вплетая его образ в картины воображаемого будущего, но имя так резануло слух, что картины эти лопнули мыльными пузырями, да и из меня самой основательно выпустило пар.
- Я видела его сегодня, - безжалостно продолжала Элизабет. - Он очень встревожен.
- Надеюсь, ты не сказала, что прячешь меня? - спросила я полным подозрения, осипшим голосом (тема нервировала меня отчаянно).
- Нет, конечно, - отмахнулась она. - Сказала только, что мы встретились и поговорили и что у тебя все в порядке.
- Спасибо…
Я откинулась на подушки, ежась и нервно пошевеливая пальцами скрещенных ног, не решаясь встретиться с Элизабет взглядом.
- Ты так и не расскажешь, что между вами произошло?
- Как-нибудь потом, ладно? Сейчас мне некогда. Дел по горло.
- Каких еще дел?
- Не могу найти твои наклейки. Оторвешь еще стопку?
Она кивнула и сразу вышла, а минут через пять вернулась с парой бутылочек диетической колы, пачкой фломастеров и двумя неначатыми стопками наклеек. Зубами стащив колпачок с красного фломастера, невнятно произнесла:
- Ну-ш, приштупим?
- Только я не знаю, как начать, - призналась я.
- Я шама.
Она наконец выплюнула колпачок. С минуту что-то выводила на верхнем листке, потом оторвала его и протянула мне. Там стояло аккуратное «Найти работу».
- С этого и начнем.
Листок занял место над кроватью. Оглядев дело рук своих, Элизабет удовлетворенно кивнула.
- Обрести себя заново - это не шутка. С одной стороны, требуется тщательное планирование, с другой - периодические всплески интуиции, и все это нанизывается на первичную структуру с большой степенью свободы. На этом этапе как раз и выдвигаются всевозможные, порой самые неожиданные задачи по усовершенствованию себя самой.
- У меня нет времени на «всевозможное» и «самое неожиданное», - угрюмо возразила я, чувствуя, как голова пухнет от этих заумных рассуждений.
- Я говорю вообще, в принципе. Когда задачи определены и записаны, дается время на их оценку. Чем больше задач, тем яснее вырисовываются основные тенденции. Затем все их многообразие сводится к десяти жизненно важным. В их совокупности как раз и заключается то, что на самом деле необходимо, над чем стоит работать. Добейся этого - и все! Перед нами новенькая, готовая к жизни Ванда.
Я не без труда захлопнула отвисшую челюсть.
- И ты утверждаешь, что в твоем случае это сработало?
- Ну… я еще в процессе. Хватит разговоров! Давай пиши.
К одиннадцати часам вечера, когда с писаниной было покончено, мы сидели по-турецки на кровати, заваленной скомканной бумагой, и с каким-то благоговейным страхом созерцали стену, испещренную желтыми квадратиками наклеек, которым вроде как полагалось в корне изменить мою жизнь.
- По-моему, я спятила именно тогда, когда позволила себя в это втянуть.
- Если помнишь, мне не нравится слово «спятила».
Я запустила в Элизабет подушкой, на которую опиралась локтем. После еще нескольких минут благоговейного созерцания стены она спросила:
- Когда ты намерена снова встретиться с Уолтером? Не тяни слишком долго, он в самом деле ужасно тревожится.
- Не сейчас. Не могу же я хвататься за все сразу. Вот достигну своих целей, тогда посмотрим. Если новая Ванда не придется ему по душе, что ж, переживу. Я не могу вернуться к нему такой, как сейчас. Нет ничего хуже, чем комплекс неполноценности.
- Разумно.
- Элизабет!
- Что? - Она неохотно отвела взгляд от наклеек.
- Обещай, что не скажешь Уолтеру, где я скрываюсь. Если будет спрашивать, говори, что со мной все в порядке.
- Обещаю. И не нужно так жалобно смотреть. Я умею держать слово. Скажи лучше, с чего ты хочешь начать.
- Понятия не имею. - Я окинула взглядом громадьё своих планов. - Их чересчур много, этих задач. Может, выберешь какую-нибудь наугад?
- Пожалуйста.
Привстав с закрытыми глазами, Элизабет пошарила рукой по стене и сорвала наклейку. Я приняла желтый квадратик не без внутреннего трепета.
- Ну, это проще простого!
- А что там?
Я показала надпись «Найти работу», и мы разразились дружным смехом.
- Завтра тебе придется поднатужиться, дорогая моя Ванда.
- Да уж поднатужусь.
- Тогда до завтра. - Элизабет спрыгнула с постели, стащила меня за руку и стиснула в объятиях. - На завтрак - между прочим, он здесь в половине седьмого - будут блинчики с черничным вареньем. Не вздумай проспать. Учти, я приду и пинками выгоню тебя из постели.
Глава 7
- Знакомьтесь, это Ванда, которая живет над гаражом. Она побудет у нас какое-то время.
Дети радостно приветствовали меня. В ответ я пробурчала что-то невразумительное - утро никогда не было моим любимым временем суток.
Элизабет водрузила на стол миску блинчиков, и дети набросились на них так, словно не ели целую неделю. Детей было двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74