Он ничего не ответил, и говорить-то ему было нечего – он знал, что я права. Вздохнув, он сказал:
– Может быть, вы измените ваши приказания? Я не прошу прощения за то, что сделали Яанно и Насби, но они нарушили нашу общую клятву. Я не могу надеяться, что вы мне поверите, но этого больше не произойдет. Все мои люди видели, как погибли их братья, не успев причинить ни малейшего вреда Сарзане.
Теперь я знала, что делать. Я сказала ему, что у него есть только один выбор, только одна возможность участвовать в битве и отомстить. И я сказала ему, что он должен для этого сделать. Он начал было спорить, но тут же понял, что спор бесполезен, своего мнения я не изменю, а они все-таки получают ту возможность, о которой мечтали, – сражаться.
Поэтому он согласился, правда неохотно. Я дала ему два часа, чтобы его люди приготовились пересесть на большие поврежденные галеры к тому времени, как на воду спустят лодки.
Так и было сделано. Его людей перевезли на другие, полуразрушенные корабли и взяли их на буксир, предварительно сняв с них каменный балласт, который можно было использовать в качестве зарядов для катапульт.
Наш флот взял курс на Тицино. Мы продвигались медленно из-за буксируемых галер, которые в нормальных обстоятельствах проще было бы пустить ко дну, но я намеревалась использовать их – как и людей Нора – на самом острие атаки.
По ходу дела между плывущими кораблями сновали шлюпки, перевозя доски на поврежденные корабли, людей, припасы туда, где они требовались.
Я была занята. Я сказала Базане, что мне нужны пять кораблей с самыми храбрыми матросами. Он подумал минуту и сказал, что я могу взять эскадру капитана Иезо. Экипаж этой эскадры – сплошь уроженцы островов, полностью разграбленных Сарзаной, а семью самого Йезо Сарзана казнил много лет назад, еще в годы своего первого правления.
Я слишком много слышала разговоров о храбрости этих людей, но видела ее мало, поэтому сказала Базане, что прежде посмотрю на эту эскадру сама. Я посетила каждый корабль капитана Йезо. В тот момент я не очень доброжелательно относилась ко всем конийцам, но мне показалось, что эти парни-добровольцы подходят, хотя, конечно, судить можно было только после битвы. Хорошо бы иметь батальон стражниц или хотя бы разместить на каждом корабле по небольшому отряду для моральной поддержки, но такой возможности не было.
Я удостоверилась, что каждый матрос знает, что должен делать, и понимает, что скорее всего никто из них не увидит следующего дня. Никто не отступился. Люди Нора на больших галерах составят острие тарана, а эти ребята окончательно распахнут дверь для всего флота.
Я вызвала к себе самого искусного плотника и дала ему инструкции. Кстати, это был убийца Сайт, земляк Фина. Я начала объяснять, почему я хочу того, чего я хочу, но он уже и так это знал.
– Этот сын чумной шлюхи наслал на нас свою магию, – сказал он. – Будет только справедливо, если она обернется против него.
Он взвесил в руке кусок мягкого дерева, потом пробормотал что-то неразборчивое и приступил к работе.
Позже у себя в каюте Гэмелен попробовал использовать свои возвращающиеся способности. Я помню, с каким удовольствием он простер руки надо мной, нахмурил брови и прочитал заклинание:

Отвернись,
Отвернись,
Твои глаза устали,
Тут нечего видеть.

Потом он коснулся моей головы и плеч веткой лиственницы и вздохнул.
– Если ко мне вернулись способности и если я хорошо помню это детское заклинание, ты получила некоторую защиту от архонта, по крайней мере от его чар.
Он сам улыбнулся своей шутке, а я засмеялась, не столько от его слов, сколько от радости, что Гэмелен становится прежним, таким, каким был до Конии. Хорошо бы его способности вернулись поскорее, иначе он снова может впасть в депрессию.
Его улыбка исчезла, и он спросил тревожно:
– Что ты ощущаешь, Ради?
Его заклинание было совсем простое, но я подумала, что оно очень толково составлено. Он внес небольшие изменения в чары архонта, которыми тот скрыл в тумане «черепах», и теперь новое колдовство требовало гораздо меньше материалов и энергии. Оно делалось невидимым только для магического зрения, что еще больше упростило его. Если воскреситель будет смотреть в то место, где нахожусь я, его глаза станут болеть и их будет щипать, словно в них попала вода. Гэмелен, когда придумывал заклинание, побрызгал водой в глаза Памфилии. Волшебнику будет легче и приятнее смотреть куда-нибудь в другую сторону, и он быстро забудет про боль в глазах.
– Как я могу сказать? Я не очень хорошо умею видеть. Может быть, найти архонта и спросить его? – развеселилась я.
– Ну, ну, чары должны работать. Кстати, не перепишешь ли завещание на меня, на тот случай, если это не так?
Мы расхохотались и приступили к следующему этапу. Я спросила, на что был бы похож мир, где совсем бы не было магии.
– Это невозможно, – фыркнул Гэмелен. – Легче вообразить мир без воды или без воздуха.
Следующая моя мысль была не менее странной.
– Большая часть боевой магии не работает или работает плохо в неразберихе защитных заклинаний с обеих сторон. Что, если идти в битву без всякой магии?
– Ты никогда не нагревала пустой винный бочонок на огне, а потом, прежде чем он остынет, не затыкала его пробкой?
– Я сделала так однажды, бочонок взорвался, и отец отправил меня в мою комнату, оставив без обеда. Амальрику больше повезло, он потом рассказывал, что пробку втянуло в бочонок с громким звуком.
– Именно это и произойдет, если начнешь битву без воскресителей и без их магии, хоть она и кажется неэффективной. Огонь забирает что-то из бочонка, и образующаяся пустота втягивает пробку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173