Они подошли прямо к зловещей куще деревьев, как если бы им нравилась их чернота, прошли в ярде или двух от почтальона и уселись на корточки в круг на поляне за деревьями. Они разожгли огонь на поляне и положили кожаный мешочек в огонь, и в свете костра Амюэл увидел извлеченное из мешка письмо, которое пришло из Китая. Старший открыл его своей жилистой рукой и, выкрикивая слова, которых Амюэл не знал, вытащил из конверта щепотку зеленого порошка и бросил в огонь. Сразу взметнулось пламя, и распространился замечательный аромат, огонь поднимался все выше и мерцал, окрашивая деревья в зеленый цвет; и Амюэл увидел богов, пришедших, чтобы вдыхать аромат. В то время как трое мрачных мужчин распростерлись ниц у огня вместе с ужасной женщиной, которая была супругой одного из них, Амюэл Слеггнис увидел богов, в измождении пришедших в пустоши, созерцал богов Старой Англии, с жадностью вдыхавших нездешний запах, Одина, Бальдра, и Тора, богов древних людей, созерцал их, лицом к лицу, с потрясающей ясностью в сумерках, и так освободилось место почтальона в Отфорде-на-пустоши.

Молитва Буб Ахиры

В гавани, между лайнером и пальмами, когда пассажиры огромного корабля возвращались с обеда, в сиянии луны, каждый в своем каноэ, Али Кариб Ахаш и Буб Ахира сошлись на расстоянии удара ножом.
Так неотложно было дело Али Кариб Ахаша, что он не отклонился от курса, как должен был поступить истинный враг, и не остановился затем, чтобы уладить давнюю распрю; но и Буб Ахира не сделал никакой попытки настичь противника, и это удивило Али. Он обдумывал это, пока электрические огни лайнера не остались далеко позади, слившись в один далекий огонек, и пока каноэ не приблизилось к цели, и обдумывал тщетно, поскольку его восточный отточенный разум мог уяснить только одно: это не похоже на Буб Ахиру – так оставить в покое врага.
Али и не подозревал, что Буб Ахира мог посметь предстать перед Алмазным Идолом по той же причине, что и он сам. И все же, пока Али приближался к золотой святыне среди пальм, которой не обнаружило ни одно крупное судно, все яснее он начинал понимать, что именно в том направлении и скрылся Буб во мраке жаркой ночи. И когда он причалил свое каноэ, его опасения исчезли, уступая место смирению, с которым он всегда взирал на Судьбу; ибо на белом морском песке виднелись следы другого каноэ, и песок был взрезан им совсем недавно. Буб Ахира был впереди. Али не стал винить себя за опоздание, ведь все происходящее было задумано богами еще до начала времен, а боги знали свое дело; только возросла его ненависть к Буб Ахире, к врагу, против которого он хотел вознести свою молитву. И ненависть его возрастала тем сильнее, чем яснее он различал своего врага, и он не представлял себе ничего иного, кроме темной тощей фигуры, маленьких ног, седой бороды и ровной набедренной повязки Буб Ахиры, его врага.
Алмазный Идол должен был услышать молитву, сущности которой Али пока еще не мог себе представить, а потому он ненавидел врага просто за его самонадеянность в приближении к святыне вообще, за приближение к идолу впереди того, чья молитва была истинна, за многие старые неправды, но больше всего – за выражение лица и за один только вид врага, когда он несся в каноэ с двойным веслом, то и дело вздымающимся в лунном свете.
Али раздвинул насыщенные испарениями заросли. Здесь пахло орхидеями. Не было никакой тропы к святыне, хотя многие шли туда. Если бы остался след, белый человек когда-нибудь смог бы найти его, и отдыхающие устремлялись бы по этому пути всякий раз, когда приближался лайнер; и фотографии появились бы в еженедельных газетах с описаниями для тех людей, которые никогда не оставляли Лондона; и вся тайна исчезла бы и не осталось бы ничего романтичного в этой истории.
Али прошел едва сотню ярдов сквозь кактусы и побеги пальм, когда добрался до золотой святыни, которую никто и ничто не охранял, кроме лесной чащи, и увидел Алмазного Идола. Алмазный Идол был высотой пять дюймов, а его основа – ровный квадрат площадью в добрый дюйм, и он блестел куда ярче, чем те алмазы, которые м-р Моисей купил в прошлом году жене, когда предложил ей графский титул или алмазы, и Джэл, его жена, ответила: «Покупай алмазы и оставайся просто м-р Фортескью». Куда чище был его блеск и огранка, поскольку его сделали не в Европе. Люди здесь были столь бедны и все же пытались сохранить независимость – и они не продали идола. И сейчас я могу сказать, что если кто-то из моих читателей сможет когда-нибудь достичь на корабле ветреной гавани, где португальские форты рушатся в зарослях бесконечной растительности, где баобабы высятся подобно засохшим трупам здесь и там среди пальм; и если этот человек сойдет на берег, где никто не ведет никаких дел, и где никто, насколько я знаю, не сходил с лайнера прежде (хотя находится это место всего в одной миле от пирса); и если он найдет золотую святыню, которая стоит совсем недалеко от берега, и пятидюймовый алмаз, вырезанный в форме бога, то ему лучше оставить эту вещицу на месте и в безопасности вернуться на судно, чем продать алмазного идола за любую цену, которую могут предложить в нашем мире.
Али Кариб Ахаш приблизился к золотой святыне, и когда он поднял свой эхад с семью знаками почтения, которые необходимы для идола, – вот изваяние воспылало тем блеском, какой возможен только после ответа на недавнюю просьбу. Ни один уроженец тех мест не ошибся бы в оценке цвета идола, ибо они чувствовали изменение его оттенков, как следопыт чувствует кровь; свет луны струился, словно через открытую дверь, и Али видел все ясно.
Ярость Али все возрастала и достигла его сердца, он сжимал нож, пока рукоятка не поранила его руку, но все же он не произносил мольбы, которую приготовил для Буб Ахиры, ибо видел, что мольбы Буб Ахиры были приняты идолом, и знал, что божественная защита распростерлась над его врагом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11