Если принять во внимание, что спрос на переведенные с французского языка баллады в Англии никогда не превышал предложения, трудно удивляться тому, что мисс Вестон и ее мать жили в мансарде одного из домов на Кинг-роуд и жили в бедности. Пенсии, которую они получали после смерти мистера Вестона, едва хватало на пропитание. По счастью, брат миссис Вестон, хоть и не был таким уж состоятельным человеком, все же временами помогал младшей сестре. Вообще-то, брат этот, мистер Бредфорд, был портным, но, помимо своей основной профессии, он понемногу спекулировал на бирже и притом не без успеха.Все сказанное имеет целью дать читателю понять и прочувствовать доброту сердца Эвелин Вестон, даже в столь стесненных обстоятельствах не оставившей Джима Хогана на произвол судьбы и продолжавшей время от времени отправлять передачи ему в Дартмур.Пришел день, когда Джиму Хогану наступило время предстать перед высшим из судов. Лежа в тюремной больнице, старик ждал, когда его душа покинет бренное тело, и, поскольку в ожидавшем его суде даже малое доброе дело перевешивает множество грехов, был уверен, что в скором времени окажется на свободе.В восемь вечера случилось нечто совсем неожиданное. Старик Хоган заявил, что хочет составить завещание. Поначалу врач решил, что это бред. Что может завещать заключенный? Тело его будет принадлежать земле, душа — аду, а тюремная одежда — государству. Поскольку, однако, больной продолжал настаивать, а даже тюремные власти редко отказывают умирающему в его последнем желании, врач аккуратно записал последнюю волю старика в присутствии, как и положено, свидетелей — священника и директора тюрьмы….…На следующий день Хоган уже весело болтал ногами, сидя на кольце Сатурна, и удовлетворенно потирал руки, разглядывая издали наш шарик.Примерно миллион фунтов стерлингов были завещаны им мисс Эвелин Вестон.Я лично не люблю судить людей за их слабости, а уж любопытство и вовсе не считаю грехом. Оно, конечно, связано, если верить поговорке, с риском быстрее состариться, но уж никак не является грехом. У любопытства, однако, есть уродливый близнец: подслушивание. Подслушивающих людей я презираю. Каждый раз, когда мне самому случалось подслушивать, это вызывало у меня настоящие душевные муки. Есть в этом, поверьте, что-то, напоминающее убийство из-за угла, что-то низкое и постыдное. Поэтому мы не можем простить подобную низость и Эдди Рансингу, хотя следовало бы учесть, что молодой человек был влюблен, а у мужчин это состояние заставляет быстро ржаветь даже самую железную волю. Эдди Рансинг подслушивал. Стенка, разделявшая мансарды, была настолько тонкой, что ему достаточно было приложить ухо к обоям, чтобы слышать разговор между Эвелин Вестон и ее матерью. Чем дальше, тем плотнее прижимался он к стене, и охотнее всего прильнул бы к ней обоими ушами, если бы природа — к великой досаде любителей подслушивать — не разделила уши, поместив их по разным сторонам нашей физиономии. Впрочем, ему и так все было слышно. Эвелин читала вслух письмо, только что доставленное почтой. В письме этом содержалось завещание старого Джима Хогана.«…нижеподписавшиеся подтверждают, что заключенный Джим Хоган, диктуя свое завещание и скрепляя его собственноручной подписью, находился в здравом уме и полном сознанииГ. X. Гледстон, священник;М. Крикли, директор тюрьмы.Я завещаю свое состояние, оцениваемое в один миллион фунтов стерлингов, Эвелин Вестон, дочери Сэмюэля Вестона, проживающей по адресу: Лондон, Кингс-роуд, 4. Состояние это заключается в алмазе величиною с орех, полученном мною в качестве подарка. Хотя это звучит совершенно неправдоподобно, но и получен он был мною во время, изобиловавшее неправдоподобными событиями. В конце войны я, вместе с еще несколькими английскими солдатами, вступил в армию Колчака. Когда гражданская война в Сибири подошла к концу, мне удалось ценой неимоверных лишений вернуться в европейскую часть России. Раздобыв чужие документы, я с эшелоном военнопленных австрийцев добрался до Москвы. Там я и еще несколько парней занялись выкачиванием денег из состоятельных людей, стремившихся сбежать от ужасов революции. Мы выискивали таких людей и предлагали перебросить их в Польшу. Раздобыв закрытую грузовую машину, мы просто отвозили их подальше, в каком-нибудь пустынном месте отбирали все имущество, а их самих бросали там. Попался на нашу удочку и наш последний пассажир — невысокий старик с седой бородой и негромким голосом. Он обещал нам сказочную сумму, если мы поможем ему пробраться в Польшу. Пятьдесят тысяч долларов! Никого другого мы в тот раз брать не стали. Погрузив чемоданы старика, мы проехали верст двести до места, где дорога шла через занесенный снегом лес. Там мы собирались ограбить его. Только грабить-то оказалось нечего. В чемоданах не было ничего, кроме белья, книг и прочей никому не нужной ерунды. Зря мы прощупывали каждую вещь, даже подкладку пальто разрезали — у этого человека ничего не было. Мои компаньоны — их было трое — накинулись на старика, допытываясь, как он собирался заплатить им пятьдесят тысяч. «Я готов дать и больше, если мы перейдем границу, — ответил тот. — Мое состояние уже за пределами России». Один из моих товарищей выхватил нож и, если бы я не подбил ему руку, тут же зарезал бы старика. Сейчас мне уже ни к чему стараться выставить себя в лучшем свете. Да, я был отпетым бандитом и сам, если нужно было, не задумываясь, орудовал ножом, но полностью человеческих чувств я все-таки не потерял. Короче говоря, зарезать старика я не дал. Кончилось тем, что после отчаянной ссоры мои компаньоны выкинули меня из машины и уехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51