Вы не слишком-то красиво обошлись со мной — и все-таки мне жаль, что придется передать вас в руки полиции.У Эвелин задрожали губы:— Вы хотите передать меня полиции?!— А вы полагали, что я стану вашим соучастником?— Я не совершила никакого преступления. Более того, я пытаюсь спасти честь чужого мне человека. В общем-то я не возражаю против полиции. Жаль только, что из-за меня будете арестованы и вы, лорд Баннистер!— Я?— Разумеется, в конечном счете все выяснится, но как-никак я пересекла Ла-Манш, выступая в роли вашей жены, и вы же помогли мне бежать из Парижа. Трудно будет поверить, что вы ни о чем не знали, или свалить все на свойственную ученым рассеянность… Разве не так, милорд?Лорд долго молчал. Да, все так, и кто же поверит, что все это результат цепи непредвиденных случайностей? Даже если ему и поверят, скандала не миновать.— Yes, — проговорил он. — Вы правы — я окажусь в ужасном положении. Однако, я всю жизнь старался быть честным — даже если это приводило к неприятностям. Не передав вас полиции, я совершил бы бесчестный поступок, пусть даже меня наградили бы за это.Они замолчали. Капли дождя ударяли в стекла кабины.— Милорд, я вовлекла вас в беду и постараюсь исправить свою ошибку. Пусть будет, что будет, но вас я не опозорю. В Марселе я на ваших глазах сама явлюсь к властям, передам им конверт и назову свое имя. Тогда меня арестуют без того, чтобы вы оказались замешанным в дело.— Я принимаю ваше предложение, но предупреждаю, что буду начеку. Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца. От того, сбежите вы или нет, зависит моя честь.— Сэр, никто на свете не дорожит вашей честью больше меня, — сдавленным, дрожащим голосом проговорила девушка.Лорд удивленно взглянул на нее. Дальше оба умолкли.В аэропорту Марселя пассажиры обычно выходят, чтобы немного размяться, так что никто не удивился тому, что Эвелин и Баннистер тоже вышли из самолета. Даже не взглянув на профессора, девушка решительно направилась прямо к двери с табличкой «Полиция». Лорд, шедший в нескольких шагах позади нее, увидел, как она остановилась, вынула из сумочки большой оранжевый конверт и еще быстрее зашагала вперед.Как все получилось, Баннистер и сам не смог бы сказать. Его словно подтолкнул кто-то. Он догнал девушку и уже перед самой дверью схватил ее за руку.— Подождите! — тяжело дыша проговорил он. — Я не хочу… Меня не интересует, что вы там натворили. Я не хочу, чтобы вы шли туда… Спрячьте конверт!Девушка испуганно повиновалась.— Слушайте, — продолжал профессор. — Сейчас мы полетим в Марокко, и там можете бежать, скрываться, делать все, что хотите! Я не хочу услышать о том, что вас арестовали, вам это понятно? Не хочу.— Но… но почему?— Ерунда! Просто не хочу, вот и все!……Когда самолет вновь поднялся в воздух, они сидели рядом, молчаливые и угрюмые.Лорд Баннистер был очень бледен.
— Вы оба настолько достойны любви, что, право же, я и сама не знаю, кого бы я выбрала, начни вы спорить из-за моей руки, — с пятнадцатисантиметровой улыбкой проговорила Грета. Артур Рансинг в эту минуту проникся глубоким уважением к своему племяннику, готовому за какой-то жалкий миллион жениться на этом чучеле.Чуть позже Рансинг-старший беседовал с господином Вол-лисгофом. Разговор протекал в нормальной обстановке, поскольку Рансинг привез из Цюриха в подарок хозяину слуховой аппарат.— Наследница Воллисгофов принесет в дом мужа достаточно, чтобы обставить его, как положено в благородных семействах, — сказал отец невесты.— Я ничего другого не ожидал от вас! — ответил Рансинг-старший. — Слова, достойные истинного дворянина!— Взамен я хочу только одно: пусть мистер Рансинг любит мою дочь.— Эдди обожает ее. Он проводит бессонные ночи…— Знаю… Доктор говорил мне об этом. Пройдет, надо только принимать желудочные капли…— А на когда мы назначим свадьбу? Воллисгоф задумался.— Я полагаю… если троица вас устраивает… До троицы оставалось всего три недели.— Почему бы и нет? Троица — день цветов и любящих сердец, — задумчиво проговорил Рансинг-старший. — Вполне устраивает.— Я так и думал. Стало быть, свадьба состоится через два года, на троицу.Рансинг — старший застыл с разинутым ртом.— Раньше ни в коем случае не получится, — продолжал советник. — Может, придется и еще на пару месяцев отложить, но, я думаю, это уже не так существенно.— Как вы это себе представляете?! Это же невозможно!— Почему невозможно? Я же сказал вам, что моя дочь должна достойным образом войти в дом мужа. К сожалению, в прошлом году у нас было допущено несколько ошибок в связи с канализацией, а этот вопрос поручен был как раз мне…— Но ведь здесь нет никакой канализации!— В том-то и беда. Она была мне поручена, а ее нет. А ведь с канализацией связаны определенные расходы. Не понимаете? Канализации нет, а расходы есть… Я и сам не знаю, как это получилось. Мой дядя — человек влиятельный, так что они удовлетворились тем, что наложили арест на мое имущество, пока я не выплачу все. А сумма это немалая, можете мне поверить. Дай бог хотя бы в два года уложиться… Впрочем, я буду не первым и не последним, кто жертвует всем ради блага своих соотечественников.— Но не хотите же вы, чтобы ваша дочь ждала…— А что тут такого?… Первого жениха она ждала пять лет. Молодой человек пошел добровольцем на войну и попал в плен.— Да, я слыхал, что некоторые швейцарцы сражались на стороне французов…— На стороне японцев. Это было в русско-японскую войну. Впрочем, на стороне французов он тоже сражался.— Достойная подражания традиция, однако, два года…— Не стоит тратить зря слов. Дочь Воллисгофа не может выйти замуж, пока над ее отцом висит угроза судебного процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51